17 
— Проходите, Денис Васильевич, а то он так и будет оттуда реплики подавать, — пригласила еще раз Лена и потянула его за локоть.
Денис двинулся за ней, но с большой долей сомнения — мальчик, которого почему-то зовут Василий Федорович! Он понятия не имел, как надо с таким мальчиком общаться.
А Васька уже налил и включил чайник и засовывал в микроволновку разогревать большую тарелку с кулебякой, упомянутой Леной.
— Садитесь, — отдал он распоряжение вошедшим.
Лена подключилась к накрыванию стола — салфеточки, чашечки-блюдца, ложечки, вазочки с вареньем, тарелки, вилки-ножи под кулебяку. Денис сел на указанный стул и осмотрелся. Кухня большая и уютная, современная, он бы назвал свое ощущение от обстановки: теплое. И Елена здесь расслабилась, улыбалась открыто, без какого-либо подтекста, — может, прошло то неприятное, тяжелое, что накатило на нее в кафе?
Пока Денис осматривался, приглядывался, Лена с сыном успели накрыть на стол, мальчик Василий Федорович достал из печки блюдо с угощением и по кухне распространился совершенно фантастический, дурманящий запах домашних пирогов.
— Есть хочется, — как бы соглашаясь с кем-то, призналась Елена Алексеевна, раскладывая по тарелкам кулебяку.
Василий расположился напротив Дениса, придвинувшись со стулом вплотную к столу, так что упирался в него грудью.
— Лена говорила, что вы великий художник, — начал застольную беседу Васька. — Преувеличивает или и вправду великий?
Денис растерянно уставился на пацана. Мамаша странная, а сынок и того хлеще!
— Не тушуйтесь, Денис Васильевич, Василий Федорович у нас всегда так изъясняется, без подтекста и прямолинейно, как танк в бою.
Денис отхлебнул чаю, стараясь осторожно брать небольшую фарфоровую чашечку, рассматривая мальчишку, с удовольствием уплетающего пирог и запивающего его, прихлебывая, чайком из большущей кружки.
— А можно мне подобную кружку? — спросил вдруг Денис. — Я маленькие не люблю.
— У меня есть еще одна, — кивнул Васька и начал вставать, громко отодвигаясь от стола вместе со стулом.
И Дениса отпустило напряжение в паре с недоумением, когда он отметил это мальчишеское движение, а еще веселый вихор у него на макушке.
— Так вы не ответили, — поставив перед гостем кружку и наливая чай, допытывался пацан, — великий или так себе?
— Я не художник, скорее столяр-плотник, — глядя на поднимающуюся жидкость в кружке, вступил в диалог Денис.
— Это господин Арбенин скромничает, Васька, — не удержалась, само собой, Ленка. — Он краснодеревщик, и художник, и такие прекрасные вещи делает! Я ж тебе показывала, ты сам видел!
— А где вы ему показывали? — подивился Денис.
— Она меня на выставку таскала, — ответил за Лену Васька, устраиваясь по новой за столом, задвигаясь вместе со стулом. — Там всякого добра полно было, и ваши два кресла. А еще у нее полный комп фоток, там тоже ваши вещи есть. Да, и еще каталог ваших работ.
— Тогда тебе судить, какой я мастер.
— Мне очень понравилось, — солидно оповестил Васька.
— Вообще-то Василий у нас товарищ продвинутый в мебельной теме. Пока я ею занимаюсь, он изучил материалы, прослушал мои индивидуальные лекции и прочитал статьи, — пояснила уровень Васькиных знаний по теме Лена.
— И книгу, — добавил к списку Васька, — в рукописи, а потом уж в книжке со всеми картинками.
— И как тебе книга, Василий Федорович? — спросил Денис заинтересованно.
— Классная, что ж тут скажешь, — пожал плечами Васька. — Лена у меня тоже талантливая, не вы один.
— Это точно, — сдержал улыбку Денис. Ему с каждой минутой становилось уютнее и спокойнее, и что-то теплое, приятное устраивалось, ворочаясь внутри. И почему-то казался нереальным, как стоп-кадр или застывший снимок из чужой жизни, настоящий момент.
Кухня эта, плывущая во времени, залитая мягким, приятным светом из абажурной люстры, дурманящий запах домашнего пирога, огромная красная кружка с нарисованными веселыми человечками на боках у него в руке, серьезный, не по годам рассудительный мальчик, его смеющаяся мама, глядящая на сына с нескрываемой любовью.
Как у жаркой печки длинным зимним вечером, когда за окном вьюга и мгла, а в доме тепло, безопасно в кругу близких, и кто-то читает малышам древние сказки.
Денис не умел про чувства, и раскладывать их на составляющие и побуждающие причины не умел, но рядом с теплом, обосновавшимся внутри, тек звонкой печальной струйкой ручеек грусти по этой картинке не из его жизни, по тому, чего у него нет.
17 
