26

Последний шедевр Говарда Бэнкрофта Дэниэл читал не спеша. Ной специально не показывал документы тестю до ужина. Только после того, как они поели и, взяв по бокалу рейнвейна, устроились перед телевизором в уютной малой гостиной, он достал из кейса небольшую кожаную папку и, протянув Дэниэлу, сказал: «Взгляните на эти бумаги, мистер Мадерли, и скажите, что вы о них думаете».

Наконец Дэниэл отложил документы и поглядел на Ноя поверх своих старомодных очков.

— Итак, для этого уик-энда у тебя были свои причины, — сказал он. — Ты хотел остаться со мной один на один, так? Ной выпустил к потолку тонкую струйку сигарного дыма.

— Вовсе нет, мистер Мадерли. Я мог бы прийти к вам с этим предложением и в Нью-Йорке.

— Но предпочел сделать это здесь.

— Потому что за городом вы отдыхаете и ваш мозг начинает работать четче, яснее. Здесь нет Максины, которая только мешала бы нам своей заботой. Кроме того, здесь мы можем говорить о деле, не отвлекаясь на текущие дела и проблемы, — говорить, откровенно, по-родственному, как члены одной семьи.

Но Дэниэл все еще сомневался. Впрочем, Ной был к этому готов. Чего он не ожидал, так это того, что старик отреагирует так спокойно. Ною казалось, что знакомство с таким документом способно вызвать ярость, крик, взрыв, и ему придется ждать, пока гнев Дэниэла хоть немного остынет.

Не без опаски следил Ной за тем, как Дэниэл выбирается из своего кресла и встает, тяжело опираясь на трость.

— Вам что-нибудь нужно, мистер Мадерли? — заботливо осведомился Ной, наклоняясь вперед. — Еще рейнвейна? Позвольте я вам принесу…

— Спасибо, я возьму сам, — коротко ответил Дэниэл и вышел. Ной остался в гостиной. Его буквально трясло от волнения и возбуждения. Ной вытянулся в кресле и сделал вид, что его до крайности занимают колечки дыма, которые он пускал к потолку.

Наконец вернулся Дэниэл. Он долго усаживался, потом раскурил трубку, отпил несколько глотков из своего бокала и наконец заговорил:

— Если это, как ты говоришь, семейный разговор, тогда почему ты начал его в отсутствие одного из ближайших родственников?

Ной ответил не сразу. Разглядывая тлеющий кончик сигары, он тщательно подбирал слова. Наконец он проговорил:

— Это очень непростой вопрос, мистер Мадерли. Я бы даже сказал — деликатный.

— Именно это я и имел в виду, — кивнул Дэниэл.

— Тогда вы, несомненно, должны понимать, почему я не стал обсуждать его с Марис. Ведь по телефону такие проблемы обычно не решаются.

Ной в свою очередь сделал глоток рейнвейна. Он бы предпочел виски, но пришлось пить вино, чтобы составить старику компанию. Возвращая бокал на стол, Ной коснулся пальцами рамки, в которую была заключена их свадебная фотография, и улыбнулся — с нежностью и чуть печально.

— Марис думает не столько головой, сколько сердцем, — проговорил он, снова поднимая взгляд на Дэниэла. — Ее первая реакция всегда бывает слишком эмоциональной. Впрочем, вы знаете это лучше меня — ведь вы ее вырастили.

— Но Марис уже не ребенок.

— Да, она женщина, и у нее чисто женские реакции. Они мне очень нравятся; можно даже сказать, что именно они делают Марис такой привлекательной личностью. Однако с профессиональной точки зрения излишняя эмоциональность ей вредит. Помните, как она рассердилась, когда узнала о моей встрече с представителями «Уорлд Вью»? Не может быть никаких сомнений, что, когда Марис увидит этот документ, ее реакция будет еще более острой!

Ной сделал небольшую паузу и посмотрел на бумаги, которые теперь лежали между ними на журнальном столике.

— Насколько знаю свою жену, — добавил он, — Марис способна удариться в панику. Она решит, что мы что-то от нее скрываем. Например, что у вас рак. Или что вам срочно необходима пересадка сердца. Или… В общем, вы меня поняли. — Ной покачал головой и негромко рассмеялся. — Вы же помните, как на прошлой неделе она обвинила нас в том, что мы намеренно держали ее в неведении, оберегая от ненужных волнений. И если…

  170