Старший оперуполномоченный повернулся к родне покойного художника. Олимпиада Серафимовна прижала к глазам платочек:
— Не дочь… Но как же так? Какое же она тогда имеет право?
— А вот насчет прав мы потом поговорим, — продолжил капитан. — Все-таки Ольга Сергеевна своего добилась: Листов признал Марию своей дочерью и отписал ей половину всего, что имел. И вот наследница приехала в Москву. И надо же так случиться, что на вокзале Майю сбила машина, и она была принята за Марусю Кирсанову. Ольга Сергеевна в первую же ночь поехала в больницу, потому что понимала: племянница в опасности. Слишком большие деньги оставил Эдуард Листов.
— Да-да, я помню, — вдруг сказала Майя. — Я проснулась ночью и увидела у своей постели незнакомую женщину. Это была Ольга Сергеевна.
— Но она не стала никому говорить, что ты не Маруся. Зачем? Пусть суетятся, подлаживаются под девушку, которую считают наследницей. Ведь Ольга Сергеевна проболталась одной из женщин про ампулу с ядом. И ампула эта внезапно пропала. Пришлось опасаться за племянницу, а, значит, радоваться, что вместо нее в доме другая девушка. Вот так-то.
В это время Эдик вернулся с папкой, которую держал в машине с того самого времени, как забрал у Веригина. Положил ее на стол, раскрыл. Алевтина, увидев первую же акварель, вытерла влажные от избытка чувств глаза. Кивнула:
— Его работа. Василия.
Олимпиада Серафимовна заволновалась:
— Что ж, это не Эдуард писал? Как же так?
— А вот так, — усмехнулся Эдик. — Ха-ха! С чего мы все взяли, что картины Эдуарда Листова пойдут теперь нарасхват? Ха-ха! А талантливым копиистом был мой покойный дедушка! Копиистом, не более. А то: гений, гений. Единственное, что он сделал сам, это портрет в розовых тонах, и то позаимствовал цветовую гамму у провинциального художника. Про уродство, что висит в кабинете, я не говорю. Жалкая попытка сделать что-то самобытное, принадлежащее только Эдуарду Листову. А получилась «Безлюдная планета», всего-то.
— С-скажите, Алевтина, — взволнованно пролепетала Настя, — а он еще жив?
— Кто? — удивлено спросила та.
— Этот Василий?
— Живет, небо коптит, — вздохнула Алевтина. — Живопись давно забросил. С тех самых пор, как уехал Эдуард Олегович, так и забросил. И запил, и запил…
— А как его фамилия? — поинтересовался Эдик.
— Простая фамилия: Иванов. Василий Иванов.
— Да, сколько по России таких Ивановых! — с чувством сказал капитан Платошин. — Что ж теперь со всем этим будет?
— Надо устроить выставку, — взволнованно заговорила Настя. — Выставку работ неизвестного художника Василия Иванова. В Манеже.
— Не надо ему ничего, — вздохнула Алевтина. — Теперь уж ничего не надо. Пусть уж все остается, как есть. Кто как прожил свою жизнь, так тому и быть. Эдуард Олегович пусть в знаменитых художниках остается, а Васька в кочегарах.
— Но как же так? — пожала плечами Настя. — Ведь это же… несправедливо?
— А жизнь вообще несправедливая штука, -г засмеялся Эдик. — Надо же! А ведь Веригин целился под эти акварели! Сразу, почувствовал старый лис, что деньгами пахнет! Интересно, а что собирался делать с рисунками уважаемый Эраст Валентинович? Ведь никто не знал про папку. Дед ее прятал, стеснялся, должно быть, чужого таланта.
И Эдик снова рассмеялся.
— А с Ольгой-то что? — спохватилась Алевтина. И виновато добавила: — Сестра, ведь. Не брошу же я ее.
— Она двух человек убила, — презрительно сказала Наталья Александровна. — Ей место в тюрьме, а не в этом доме.
— А вот тут вы ошибаетесь, — капитан Платошин отошел от стола к окну, стал так, чтобы солнце светило в спину и сидящие на веранде не видели выражение его лица. — Я сказал только о том, что у Ольги Сергеевны были виды на наследство. И что она собиралась действовать. Но один человек ее опередил. И причиной этому было то, что в доме появился антикварный пистолет «Деринджер».
Развязка
— Леша, ну-ка дай сюда, — кивнул Платошин одному из своих коллег.
Тот достал из сумки аккуратный сверток, бережно развернул. Старший оперуполномоченный осторожно взял «Деринджер», взвесил в руке, словно оценивая, потом покачал головой:
— Первый раз в моей практике, что человека убивают из такого вот антикварного оружия. Сразу понятно, что убийство спонтанное, в состоянии аффекта. Тот, кто планирует преступление заранее и тщательно к нему готовится, ни за что не воспользуется пистолетом, так сказать, с прошлым. Ведь оружие из частной коллекции, редкое. Девятнадцатый век, как сказали эксперты.