126 
Он хорошо помнил Байрачного: на первом курсе журфака Петр Алексеевич читал у них историю древнего мира. У Дмитрия было ощущение, что он взял второй пеленг, нащупал второе направление поиска. Оставалось лишь найти точку, в которой круг знакомств Байрачного пересекался с кругом знакомств Жуковицкого. Вряд ли таких точек было много: Байрачный вел замкнутый образ жизни, и они с Жуковицким вращались в совершенно различных слоях общества.
Не дойдя до своего подвального убежища, Дмитрий передумал и махнул прямиком в МГУ, а точнее – в архив университета. Дело ему предстояло сложное и весьма деликатное, и он очень обрадовался, сразу же встретив знакомое лицо. Танечка Вострикова, в которую он когда-то был безнадежно влюблен и которой посвятил немало стихов (столь же безнадежных, сколь и его полудетская влюбленность в замужнюю Танечку), оказывается, по-прежнему работала в архиве и, более того, отлично помнила своего воздыхателя, нежные чувства коего для нее, разумеется, никогда не были секретом.
Они очень мило поболтали, вспоминая былые времена, и Дмитрий даже прочел Танечке одно из посвященных ей стихотворений. Черт знает, каким образом эта беспомощная бредятина всплыла вдруг из глубин его памяти. Стихи были чудовищные, но Танечка выглядела тронутой. Дмитрию показалось даже, что теперь ситуация в корне изменилась и, захоти он, его ухаживания не пропали бы даром. Но все поменялось, в том числе и Танечка, и притом очень заметно, так что Дмитрию пришлось изрядно попотеть, обращая разговор о своей юношеской влюбленности в шутку.
Он преуспел в этом трудном деле, ибо больше не являлся зеленым первокурсником и давно научился ловко манипулировать не только своими, но и чужими чувствами. Манипулировать Танечкой, используя в качестве рычагов воспоминания о прошлом и ее смутные надежды на будущее, было как-то неловко, но в данном случае цель оправдывала средства, и Дмитрий недрогнувшей рукой довел дело до конца.
К его огромному облегчению, архив не только оборудовали компьютерами, но и создали солидную базу данных, так что копаться в грудах пыльных папок с личными делами ему не пришлось. Заготовленная заранее дискета со списком всех московских антикваров и наиболее известных коллекционеров икон была у него с собой; он просто ввел список в архивный компьютер и заставил машину работать за себя – искать среди выпускников и сотрудников университета, учившихся или работавших в МГУ одновременно с Байрачным, фигурантов этого списка.
Сделать это, кстати, оказалось далеко не просто, и ему пришлось прибегнуть к помощи университетских программистов, которые, как и все программисты на свете, любили заковыристые задачки и умели их решать.
Но даже им пришлось попотеть: история – не высшая математика, в той или иной степени ее изучают и физики, и лирики, так что круг бывших учеников Петра Алексеевича Байрачного оказался дьявольски широк, особенно если учесть то обстоятельство, что в университете он проработал без малого двадцать лет. А ведь были еще и те, кто учился вместе с ним!
Словом, задачка была не из простых, и слабенький архивный «пентюх», он же «пенек», он же «Пентиум», долго пыхтел, жужжал и жалобно попискивал, перелопачивая сотни файлов в поисках одного-единственного совпадения.
И совпадение нашлось. То есть совпадений набралось чуть ли не полтора десятка, но все они были частичными: где-то не совпадало имя, где-то отчество, а где-то и фамилия – в тех случаях, когда речь шла о женщинах, которые могли выйти замуж и взять фамилию мужа. Имя одного выпускника физмата полностью совпало с именем известного московского коллекционера, но упомянутый выпускник, как было доподлинно известно Дмитрию, давно защитил докторскую, уехал в Штаты и сделал успешную карьеру в Силиконовой Долине. На всякий случай Светлов переписал себе данные всех этих людей и еще раз проанализировал их в подвале у Гангрены.
Впрочем, сделано это было просто для очистки совести, потому что настоящее совпадение было только одно – одно, но зато полное.
Виктор Павлович Ремизов закончил истфак МГУ двенадцать лет назад. Байрачный был куратором его группы с первого курса по пятый, и он же являлся руководителем дипломной работы Ремизова – того самого Виктора Павловича Ремизова, который числился в списке московских антикваров под номером сорок три и чье имя было выделено красным маркером – знак того, что уважаемый Виктор Павлович в свое время имел мелкие неприятности с законом и жил по принципу «не пойман – не вор». Совпадало все, вплоть до даты рождения и домашнего адреса. Такое совпадение просто не могло быть случайным, и, несмотря на усталость, Дмитрий чувствовал, что не зря потратил время.
126 
