Последние отзывы

  122  

Саныч отпер дверцу и плюхнулся на непривычное, со слишком низкой спинкой, дерматиновое сиденье.

В салоне воняло бензином, сиденье было отодвинуто назад до упора, но ноги все равно упирались в нижний край рулевого колеса. Двигатель неохотно завело; круглые фары по бокам тронутой ржавчиной хромированной решетки радиатора выплеснули на бетон стоянки неровную лужицу тусклого желтоватого света. Машина тарахтела, как колхозная сноповязалка, но бегала еще очень даже неплохо, особенно с учетом ее более чем преклонного возраста. Впрочем, ничего удивительного тут не было: на некоторых узлах этого автомобиля все еще стояло фирменное «made in Italy», да и Аверкин был машине неплохим хозяином, всегда о ней заботился, холил ее и лелеял, так что старушка платила ему взаимностью.

Он с трудом попал в открытые настежь ворота и лишь теперь вспомнил, что здесь, оказывается, нет гидроусилителя руля. Аверкин удивленно хмыкнул: воистину, к хорошему быстро привыкаешь! Вот уж, действительно, машина для настоящих мужчин! И как на ней женщины ездят? А ведь ездят же, и ничего, не жалуются. Если бы во времена Некрасова уже существовали «Жигули» и «Запорожцы», он бы, наверное, не преминул написать что-нибудь вроде: «Коня на скаку остановит, „жигуль“ на шоссе развернет»…

Он подумал, что зря, наверное, затеял эту вылазку.

Устройство было надежное, проверенное и перепроверенное, и в очередной проверке не было никакой нужды.

Однако в этом деле с иконой и Инкассатором было слишком много неопределенности, и Аверкину совсем не хотелось вводить в запутанное уравнение еще одну неизвестную величину. Да и делать-то, в сущности, было нечего: проехать по шоссе километров шестьдесят – восемьдесят, посмотреть, убедиться и убраться восвояси, только и всего.

Выбравшись за городскую черту, он снова посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул: чувство времени его не подвело. Конечно, ни услышать, ни как-то иначе ощутить ЭТО на таком расстоянии было невозможно, но он почувствовал, что пора, и бросил взгляд на циферблат точно в назначенный заранее момент – ну, плюс-минус минута…

Он проехал по загородному шоссе не восемьдесят километров и даже не шестьдесят, а всего лишь полсотни, когда впереди сквозь сгустившийся ночной мрак блеснуло оранжевое пламя. Можно было подумать, что кто-то развел на обочине дороги костерок; Аверкин, однако, знал, что это не так – пламя казалось маленьким только из-за расстояния. По мере того как машина продолжала катиться вперед, чадный костер на обочине дороги увеличивался в размерах, рос ввысь и вширь, приобретая истинный размер, и вскоре Саныч разглядел почти незаметные на фоне огненного столба красно-синие вспышки милицейских мигалок.

Он подъехал как можно ближе и остановился за границей милицейского оцепления. Шоссе было не из оживленных, никакими пробками здесь сроду не пахло – машины просто объезжали дымный костер, некоторые притормаживали, чтобы немного поглазеть на аварию, и сразу же ехали дальше, провожаемые раздраженными взмахами полосатого жезла.

Аверкин включил аварийную сигнализацию, поглубже надвинул кожаное кепи, а когда один из гаишников, призрачно поблескивая световозвращающими нашивками на куртке, двинулся к его машине, быстро сунул под язык таблетку валидола и распахнул дверцу.

– В чем дело? – хмуро осведомился гаишник, наклоняясь и всматриваясь в его лицо при неверных отсветах пламени. – Проезжайте, здесь нельзя стоять.

– Извини, командир, – слабым голосом проговорил Аверкин, – сейчас уеду. Сердце что-то прихватило… Не могу я на такие вещи спокойно смотреть. Сын у меня в машине разбился, вот с тех пор нервишки и шалят…

– Врач нужен? – сразу смягчившись, спросил мент.

Он был совсем молодой, и лейтенантские звездочки на погонах отнюдь не придавали ему солидности.

– Спасибо, сынок, – сказал Саныч, – не надо. Сейчас отпустит. Уже отпускает. Люди-то хоть спаслись?

– Да ты что, отец, смеешься, что ли? Машину на куски разорвало и метров на двадцать вокруг расшвыряло, а ты говоришь – люди… Они даже почувствовать, наверное, ничего не успели.

– Ай-яй-яй, – сокрушенно сказал Аверкин, глядя на огненный смерч, в самом сердце которого угадывались темные очертания чего-то угловатого, бесформенного, косо осевшего на правый бок и очень мало напоминавшего один из самых популярных и престижных в свое время джипов. На обочине, метрах в трех от «копейки» Саныча, валялось отброшенное взрывом колесо на литом титановом диске – скорее всего, запасное. Оно лениво и дымно горело, оранжевые язычки пламени воровато перебегали по черной рубчатой резине с крупной белой надписью «GOOD YEAR» – «хороший год», значит. – Ай-яй-яй, – повторил Аверкин и расстегнул куртку, как будто ему не хватало воздуха.

  122