Последние отзывы

  113  

Когда бойцы ушли отсыпаться перед полным забот и тягот трудовым днем, Петрович снова расстегнул клетчатую сумку и по одному предмету выставил весь сервиз на свой обширный дубовый стол. Вид у посуды был такой, словно ей самое место на помойке: грязная, пятнистая, исцарапанная и покрытая зеленоватыми пятнами медная поверхность, густо забитое зеленым налетом окисла рельефное кружево растительного орнамента, до неузнаваемости залепленные какой-то засохшей дрянью царские орлы… Но единственное протертое в этом слое грязи крохотное окошечко сверкало яростным солнечным блеском, и, стоило лишь слегка прикрыть глаза, как Петрович начинал словно наяву видеть сервиз во всем его сияющем великолепии. Он был абсолютно равнодушен к антиквариату, – но стоявшее перед его внутренним взором зрелище вызывало невольное восхищение.

Петрович долго разглядывал сервиз, проклиная медлительное время: ему не терпелось поскорее навести справки и проконсультироваться с настоящим экспертом, который развеет его сомнения и назовет хотя бы приблизительную стоимость сервиза. Но поднимать людей с постели ему не хотелось, и деликатность была здесь ни при чем: Петрович опасался, что внезапно проснувшийся в нем посреди ночи интерес к экспертам-ювелирам может возбудить еще чье-нибудь любопытство и породить ненужные вопросы и домыслы.

Он все-таки заставил себя поспать несколько часов, а утром, едва приняв душ и выпив чашечку кофе, принялся звонить по телефону. Через два часа на столе перед ним лежал список из десятка фамилий и адресов. Это были имена наиболее знающих ювелиров, про которых было известно, что они умеют держать язык за зубами. С дымящейся сигаретой в углу рта и щурясь от дыма, Петрович внимательно просматривал список, время от времени делая на полях какие-то пометки. Две или три фамилии он решительно вычеркнул из списка, а одну обвел жирной чертой. Этот человек давно вышел на пенсию и жил уединенно, почти ни с кем не общаясь, в частном домике на окраине Монино. Возможностей разболтать секреты Мамонтова у него было меньше, чем у других его коллег, да и послужной список этого человека производил определенное впечатление: тридцать лет в Алмазном фонде – не шутка. Уж кто-кто, а этот старик наверняка сумеет отличить царский сервиз от дешевой подделки.

Андрей Петрович Мамонтов никогда не стал бы тем, кем он стал, если бы имел дурную привычку откладывать дела в долгий ящик. Поэтому менее чем через два часа его черный джип уже остановился рядом с калиткой дома, в котором жил со своей супругой Даниил Андреевич Яхонтов. Петрович вышел из машины, неторопливо одернул полы своего легкого осеннего пальто, закурил и не спеша, с большим достоинством огляделся.

Домишко, в котором проживал золотых дел мастер, не производил впечатления зажиточного, но выглядел ухоженным и аккуратным. Небольшой огородик перед домом был тщательно перекопан на зиму, в штакетнике не усматривалось ни одной гнилой планки. Мамонтов даже засомневался, туда ли он попал. Его сомнения многократно усилились, когда он увидел хозяина, который возился в саду, обрезая сучья старых развесистых яблонь. Это был крепкий кряжистый старикан, больше похожий на молотобойца или на вальщика леса, чем на ювелира, который всю жизнь горбился над золотыми финтифлюшками и закорючками. Мамонтов неплохо разбирался в людях и даже издали видел, что этот, с позволения сказать, старичок может одним ударом волосатого кулака сбить с ног годовалого бычка и легко даст сто очков вперед любому молодому.

Один из охранников Мамонтова сунулся было вперед, но Петрович преградил ему дорогу вытянутой рукой.

– В машину, – негромко сказал он и неторопливо двинулся к калитке.

Старик продолжал как ни в чем не бывало пилить сучья, словно не замечая остановившегося за забором джипа, но когда калитка хлопнула, сразу же обернулся, вперив в Мамонтова взгляд маленьких, темных, острых, как буравчики, глаз. В этом взгляде не было ни маразматической старческой приветливости, ни раздражительности.

Это был цепкий, спокойный, изучающий и оценивающий взгляд, и Петрович понял, что перед ним именно тот человек, которого он искал. Этот не станет хитрить и ловчить, маскируя собственную жадность утомительно многословными речами. Он либо сразу назовет свою цену и возьмется за дело, либо с порога пошлет к черту, а то и куда-нибудь подальше. Петровичу, в характере которого доминировали такие же черты, нравились прямые люди, а уж этот старик, судя по всему, был таким прямым, что прямее просто некуда, – если, конечно, это был именно тот старик, а не какой-нибудь другой.

  113