Особенно,... 
81 
— Глебушка, познакомься, Машка Кузьмина — мамина ученица, жутко талантливая, в футбол классно играет! — сообщил он Константинову.
«Маша Кузьмина, та самая, в которой Тамара Ефимовна увидела нечто общее с рыжей корреспонденткой, — подумал полковник, — значит, она не уехала из города. А глаза у нее действительно карие… Она — Лизина ученица, студентка Щепкинского театрального училища. Из этого вовсе не следует, что она могла, загримировавшись, надев рыжий парик и вставив синие контактные линзы, сыграть корреспондентку. Теоретически, конечно, могла. Но зачем?»
Константинов машинально пожал тонкие прохладные пальчики, произнес: «Очень приятно!» — и тут же замер: в кафе входил доктор Ревенко. Он шел прямо к ним, к их столику, с двумя тяжелыми пакетами — такими же, как у Константинова. Но из всех, кто сидел и стоял у столика, он видел только одного человека — Машу Кузьмину. Он направлялся к ней, никого, кроме нее, не замечая.
— Ой, мама, это же тот самый доктор, который мне руку вправлял! — закричал Арсюша.
— Здравствуй, Арсюша, — как бы опомнившись, оторвав глаза от Маши, улыбнулся доктор, — ты уже без повязки? С рукой все нормально?
— Все отлично! Наша санаторная врач сказала, мне повезло, плечо могло распухнуть, я бы даже купаться не смог, если бы вы сразу не вправили.
— Спасибо вам большое, Вадим… — Лиза растерялась, она успела забыть отчество Машиного «друга».
— Николаевич, — тут же подсказала Маша.
— Спасибо вам, Вадим Николаевич, вы Арсению не только руку вправили, но еще немного и мозги. Он теперь врачей бояться не станет, а то раньше даже горло еле уговаривали показать, а уж от уколов просто под стол готов был залезть.
— Ничего я не боялся и никуда не залезал, — насупился Арсюша, — а тебе, мамочка, лишь бы только меня воспитывать.
— Арсюша у вас молодец, — сказал Ревенко, продолжая улыбаться, — не всякий взрослый держался бы так мужественно.
— Мы не познакомились тогда, на границе, — полковник протянул Ревенко руку, — Константинов Глеб Евгеньевич.
— Ревенко Вадим Николаевич, — они пожали друг другу руки.
И в этот момент полковник спиной почувствовал чей-то взгляд. Такие взгляды он всегда чувствовал спиной — внимательные, фиксирующие, словно фотообъектив, каждый шаг, каждое движение.
«Хвост»! — мелькнуло у него в голове. — Так я и знал. Надо быстро расходиться".
Оглянувшись, Глеб не заметил того, кто наблюдал за ними. «Скорее всего этот „хвост“ идет за Ревенко. Свой я почувствовал бы раньше. Интересно, кто на этот раз? Чеченцы или смежники?»
— Константинов? Полковник Константинов? — шепотом произнесла Маша, глядя на Глеба, как зачарованная.
— Конечно, полковник! — гордо кивнул Арсюша. — А ты откуда знаешь?
— Да, Машенька, откуда вы знаете, что я полковник? — спросил Глеб с улыбкой.
— Неважно откуда. Потом расскажу, — быстро, возбужденно заговорила Маша, — нам необходимо…
— Нам необходимо с вами поговорить, — тихо перебил ее доктор, — нам срочно надо встретиться с вами, Глеб Евгеньевич.
— Да, Вадим Николаевич, мы непременно поговорим. Но не здесь и не сейчас.
— А давайте вместе пойдем на пляж! — предложил Арсюша. — Машка, ты вообще где живешь-то? Ты надолго здесь?
Арсюша трудно знакомился со сверстниками, а девятнадцатилетнюю Машу воспринимал почти как ровесницу. Иногда после занятий она самозабвенно гоняла с ним в футбол во дворе училища.
Доктор вытащил из кармана свою визитную карточку и протянул мальчику:
— Вот телефон, ты можешь позвонить Маше в любое время.
Взгляд невидимого «хвоста» сверлил полковнику затылок, как рентгеновский луч. Даже голова заболела.
— Ночью, — произнес он одними губами, чуть наклонившись к Ревенко, — в два часа ночи за первым волнорезом в сторону города, на пляже у вашего дома. За вами следят. Нас не должны видеть вместе.
Он сказал все это очень быстро и очень тихо, но Ревенко прекрасно расслышал и понял каждое слово.
— А мы в «Солнечном береге», — сообщил между тем Арсюша, — номер четыреста тридцать семь, третий корпус, четвертый этаж. Телефона, правда, нет.
— Пожалуй, нам пора, — сказал доктор, — очень приятно было познакомиться.
* * *
Как только они скрылись в толпе, Лиза вздохнула:
— Ужас какой! Мало того, что у девочки роман с человеком, который…
— Который — что? — тут же встрял Арсюша, переводя любопытные глаза с мамы на Глеба.
81 
