42

Трофеи

– Эти новые «ряженые» плохо чуют вдали и даже вблизи, Ждущий Длинной Ночи. Мои «допущенные» дожидались, покуда они сами подойдут буквально на длину руки, – уже потом нападали. Мы взяли несколько пленных.

– Жалко, нельзя узнать, о чем они говорят, Избранник Обеих Огненных Рыб.

– Конечно, нельзя. В соответствии с традицией предков мы тут же вырвали им языки.

– А, так их не получилось бы допросить, даже если бы они ведали язык людей?

– Разве мы неправильно сделали, Допущенный к Голосам? По-моему, еще великий колдун предков Карака Мизинец советовал сразу же лишать «ряженых» речи. И вообще интересно, что бы ты, Рчажеек, могу них узнать? Сколько их всего? Так мои наблюдатели из «допущенных» днем и ночью смотрят на этих Сросшихся Плавниками китов и откладывают в мешочек палочки: каждая – это один «ряженый». Так что вот их число, приторочено к моему поясу.

– Неужели я отказываю тебе в уме, Избранник Обеих Огненных Рыб? И конечно, моя, к счастью, до сей поры невскрытая топориком голова совсем не способна понять язык «ряженых». Однако было бы крайне интересно узнать, отличается ли язык этих новых от тех, что селились ранее на вершине Высокой земли.

– Что ты такое городишь, Рчажеек. Призываю Огненных Рыб в свидетели, но если бы ты не являлся Ждущим Длинной Ночи, я бы счел тебя перепившимся сока волосатой, плюющей косточки дыни. Как могут языки «ряженых» отличаться один от другого? Они ведь все «ряженые» и рождаются в одном море?

– Ладно, ни ты, Великий Дузек, ни я не наблюдали сами, как рождаются пришельцы, так что оставим бессмысленный спор.

– Хорошо, давай оставим. Зачем действительно тратить силы на бестолковый спор, они мне еще понадобятся в убийствах «ряженых».

– А скажи мне, Избранник, правда ли еще то, будто твои воины подбирались впрямую к китам и крали «ряженых» прямо возле них?

– Точная правда, Рчажеек. Тебе уже успели доложить или сам наблюдал с Акульего Зуба?

– Какая разница, Великий вождь Самой Длинной земли? Ты вот лучше скажи, а были ли у тех пришельцев, коих вы поймали, «шипящие палки»?

– А как же, Рчажеек, были и наличествовали.

– И где они?

– Извини, колдун, но, по моим убеждениям, «шипящие палки» должны доставаться воинам, а не шаманам. Ведь это орудие войны, так?

– Ты хочешь сам, без моей помощи, суметь обращаться с вещами «ряженых»?

– Вот именно, Ждущий.

– Смелое решение. Как бы не поплатиться. Вещи «ряженых» весьма коварны.

– Да, ты прав. При освоении одной из «палок» «допущенный к охоте» Чочо Меткий умер в страшных корчах и крови.

– Вот видишь!

– Но мы все едино научим эти «шипящие палки» служить. Они помогут нам потом.

– Наверное, для установления совсем долгого «мира без охоты на людей»?

– Все может быть, Допущенный к Голосам.

– Ты еще молод, вождь, и потому думаешь, что в мире что-то может установиться по воле человека на достаточно долгий срок. К сожалению, внешние условия определяют слишком многое.

– О чем ты, Рчажеек?

– О том, что если не будет пищи, то все едино придется ходить на охоту за «высоким» мясом. Конечно, «шипящие палки» вполне смогут тут помочь. Хотя, если твои собственные цели принимать серьезно, то этого, наверное, мало.

– Может, и мало.

– Так вот, Избранник Благих Рыб, без моего колдовства тебе не достигнуть полной власти над «палками». А без «шипящих палок» ты не сможешь сокрушить «ряженых пришельцев» и Сросшихся Плавниками китов. Ведь, судя по легендам, всякие вещи «ряженых» умирают вслед за хозяевами, так что не питай иллюзий на длинное время. Лишь силы Голосов сумеют тебе помочь справиться с этой напастью и добыть столько мяса, что получится действительно установить длительный «мир без охоты на людей».

– Поживем – увидим, Ждущий Ночи.

– Это уж само собой, Великий вождь Дузек.

43

Ненаучная картина мира

Без свидетелей

Вообще-то этот достаточно странный мир тем не менее подчинялся некоторым законам. Солнца все-таки кружили вокруг Геи, или там наоборот, в зависимости от системы отсчета. Их вроде связывала в систему некая невидимая сила, обозванная гравитацией. Конечно, она своим волшебным способом заставляла эти абстракции, именованные малыми и большими планетарными компонентами, выделывать в небесах настоящие траекторные кренделя, однако все объяснялось какими-то математическими допусками, кои на самом деле имели к алгебре только то отношение, что высказывались устами математиков. На самом деле ни те хваленые рыцари икса и игрека, ни иногда доверяемые им счетные машины рассчитать хоть какой-то из орбитальных пируэтов совершенно не могли (по крайней мере, с приемлемой точностью), так что все ссылки на ту самую таинственную гравитацию, а также на алгебро-геометрическое моделирование, были эдакими наукообразными финтифлюшками, лапшой для неграмотных, но жаждущих знаний обывателей. Кроме того, стоило отвернуться, несколько расфокусировать обремененное наукообразной оптикой зрение, как в окружающей действительности начинали твориться совершеннейшие чудеса. Потом, конечно, имперские академики и прочие профессора оборачивались, морщили лоб, растерянно моргали и наконец привычно-презрительно кривили губы и произносили: «Брехня! Утка! Не может быть! Да и не было, кстати. Кто видел? Кто что записал-зарегистрировал? Где сейсмограммы, кардиограммы, энцефалограммы и киноленты со звукозаписями? Вот то-то! Большая министерская наука всякими слухами-баснями не занимается. Это все вражеско-шпионские штучки, попытка отвлечь родных эйрарбакских гениев от настоящих дел-забот по вопросу попадания новых разделяющихся гигаядер в полигонную окружность заданного радиуса, а также от других вопросов еще более секретного свойства, но прикладного характера».

  110