Особенно,... 
36 
Люба машинально посмотрела на часы: шестой час. Времени не так много.
— Завтра ты мне не нужен, — резко сказал Климов в трубку. — У меня теперь Кася. Отдыхай.
Георгий Кимович дал отбой и подмигнул Любе:
— Я тебе свидание устроил.
— Георгий Кимович!
— А спасибо?
— Но я, кажется, не просила…
— Не просила! Гордая, да? Гордая, независимая. Вот потому ты и не замужем, — сердито сказал Климов. — А по ночам небось в подушку воешь. Знаю, не спорь. Но зато — при своей независимости. Это у вас, дур с куриными мозгами, называется феминизм. Были бы умные, не были бы такие несчастные. Ну скажи: ах, я не одинока, у меня работа, у меня друзья. Дочь моей сестры, подруги, сослуживицы. Вы чужих детей крестить-то любите.
— Это жестоко.
— А как тебя еще в чувство привести? Только резать по живому. А это больно, сам знаю. Но! — он поднял вверх указательный палец. — Человеку нужна семья. Не спорь, — повторил Георгий Кимович. -Я больной, а с больными не спорят. Меня беречь надо… Борис тоже. Все никак не определится. А ему уже тридцать три! Как и моей дочери, — тихо добавил Климов.
— Мне тридцать семь, — также тихо сказала Люба.
— Эка невидаль! Она его старше! Заодно… ха-ха! омолодишься.
Он был невыносим. Люба уже поняла, что возражать ему бесполезно. Климов меж тем назвал ресторан, мимо которого она неоднократно проезжала, но зайти не решилась бы ни за что. Слишком уж там было шикарно. И вот сегодня, в восемь часов вечера, у нее там свидание с оч-чень симпатичным молодым человеком.
Вошла Кася с подносом в руках, стала расставлять тарелки.
— Ты не наедайся, тебе в ресторан, — напомнил Климов. — Хотя понимаю: отказаться трудно. Запах-то какой, а? Что там у нас?
— Солянка мясная, Георгий Кимович!
— Это ж не женщина, а клад! — восторженно взвыл Климов. Люба поймала жалобный Касин взгляд. И взглядом же показала: как только, так сразу.
Терпения Касе было не занимать. Она бесшумно ходила с подносом, уносила грязные тарелки, приносила новые блюда, пока Люба с Климовым беседовали. Прошел примерно час, и в дверь позвонили. Вскоре на пороге появилась Кася и сказала:
— Георгий Кимович, к вам пришли.
— Это по делу, — Климов не спеша поднялся.
Вошедший в гостиную высокий импозантный мужчина с седыми висками был Любе не знаком. Климов не стал представлять их друг другу.
— Пойдем в кабинет, поработаем, — бросил он гостю. И Любе: — А ты поезжай в кабак.
— Еще только седьмой час, — напомнила она.
— А ты в парикмахерскую зайди. Маникюр сделай. Завивку. Ха-ха! Жду тебя в понедельник.
Мужчины ушли. В гостиную впорхнула Кася.
— Кто это? — спросила Люба.
— Из правления.
— Из какого правления? Член совета директоров, да?
— Наверное. Михаил Абрамович. Хороший человек, — с уважением сказала Кася. И жалобно спросила: — У вас есть время, Любовь Александровна?
— Ну конечно!
— Пойдемте на кухню, мне здесь не по себе.
Люба помогла ей собрать со стола грязную посуду, и вместе они отнесли ее на кухню. Кася загрузила грязные тарелки в посудомоечную машину и только потом, присев на табурет, принялась исповедоваться:
— Я прямо не знаю, что мне делать, Любовь Александровна! Никогда со мной такого не случалось! А он в мою сторону даже и не смотрит!
— Ты влюбилась в Бориса? — догадалась Люба. Кася кивнула и заплакала. — Ну, ну. Перестань. Кася, перестань.
— Заберите меня отсюда! Он приходит почти каждый день. Смотрит на меня, как на пустое место.
— Касенька, ты должна понимать. Он молодой, красивый, преуспевающий…
Кася кивнула: я знаю. И принялась рыдать взахлеб. Люба растерялась. Она ожидала, что Климов окажется тираном, и Кася будет страдать. Но того, что причиной ее страданий станет несчастная любовь… Нет, этого Люба не ожидала.
— Кася, ты должна взять себя в руки, — сказала она.
— Я понимаю. Я никто. А он… Но я же ничего не прошу. Только… Заберите меня отсюда, Любовь Александровна!
Куда забрать? Климов Касей доволен. Пройдет месяц, и он прибавит ей зарплату. Кася наконец-то будет получать хорошие деньги. Откладывать на черный день, на покупку хоть какого-нибудь жилья. А она — заберите!
— Или вот что… — Кася отняла от лица кухонное полотенце, которым вытирала слезы, обильно льющиеся по круглым румяным щекам, и в ее взгляде вдруг вспыхнула надежда. — Вы же ведете курсы. Мне Марина рассказывала.
36 
