Особенно,... 
128 
— Веди, — угрюмо буркнул он.
Оператор, не отрываясь от объектива, скривился и укоризненно покачал головой. Чиж демонстративно плюнул под ноги и, повернувшись к Абзацу, произнес:
— Покажите место, с которого вы вели обстрел автомобиля Кондрашова… депутата Кондрашова.
— Там, — сказал Абзац и указал свободной рукой на поросший сосняком песчаный откос.
Пока они поднимались на невысокий бугор и продирались сквозь колючие заросли, Абзац любезным тоном давал пояснения, без утайки рассказывая, каким оружием пользовался, с какой стороны подошел к посадке и на какой эффект рассчитывал, сидя в засаде с мелкашкой в руках.
— Кажется, здесь, — сказал он наконец, останавливаясь перед неглубокой промоиной в песке, доверху заваленной прошлогодним хворостом.
— Постарайтесь быть поточнее, — строго сказал Чиж, у которого немного отлегло от сердца. Он очень боялся напутать и одновременно хотел этого. Путаницы не получилось, и майор почувствовал, как глодавшее его на протяжении последних двух суток чувство раздвоенности разом ослабло. Теперь, слава Богу, все зависело не от него. Ну пусть не все, но большая часть наверняка…
Абзац огляделся, присел на корточки, чтобы бросить взгляд на шоссе, снова встал и уверенно кивнул.
— Точно, здесь. Я подошел оттуда. Винтовка была спрятана под хворостом. Я вынул хворост из ямы…
— Покажите, — бесстрастно перебил его Чиж.
— Что?..
— Покажите, как вы это сделали. Это следственный эксперимент, вы должны точно повторять все свои действия.
Приступайте.
Выньте хворост из промоины.
— Послушайте, майор, он же мокрый!
Чиж упрямо выпятил подбородок и ничего не ответил. «Чертов белоручка, — подумал он. — Ты мне еще горбатого будешь лепить! С-скотина…»
Демонстративно кряхтя, Абзац присел и начал по одной вынимать из ямы сырые ветки, брезгливо беря их двумя пальцами. Раскисшая мертвая кора оставляла на его ладони грязные следы.
— Так же, как тогда, — железным голосом напомнил неумолимый Чиж.
— Это произвол, — заявил Абзац.
На это заявление никто не отреагировал, и тогда он, вздохнув, подцепил обеими руками охапку хвороста и с брезгливой миной отшвырнул его в сторону.
— Довольны?
— Дальше, — сказал Чиж.
— Дальше я наклонился… — Абзац наклонился, и голос его слегка дрогнул. — Наклонился и взял…
— Что?
— А вот это!
Абзац резко выпрямился, поднес что-то ко рту, вцепился зубами, рванул и выплюнул под ноги тусклое металлическое кольцо, на котором болталась какая-то проволочка. В его поднятом над головой кулаке каждый желающий мог без труда разглядеть черное стальное яйцо с кольцевым выступом по центру и блестящей трубкой запала в торце. Одновременно он сделал сложное круговое движение правой рукой, к которой был прикован Майор. Чиж оказался прижат спиной к его груди, с собственным локтем у подбородка и наполовину перекрытым кислородом.
— Ох, е… — выдохнул кто-то.
— Стволы сюда, — деловито скомандовал Абзац. — Сюда, мне под ноги. Ну, живо! И без этих ваших выходок! Мне терять нечего, а ваш майор жив до тех пор, пока я держу рычаг. Может, мы и еще кого из вас с собой прихватим. Осколочная граната — это как лотерея… Ну, шевелитесь веселее!
— Задушишь, урод, — просипел Чиж.
— Переживешь, — огрызнулся Абзац, но хватка на майорском горле немного ослабла, и он задышал свободнее.
Один за другим пистолеты полетели на землю.
— Так, — сказал Абзац Чижу. — Теперь мы аккуратно приседаем, берем пистолетики с земли, вынимаем из них обоймы и очень, очень аккуратно насыпаем во все дырочки песочка… Ты будешь насыпать, а я — держать гранатку и наблюдать за нашими друзьями. Здесь собрались очень симпатичные люди, и мне бы не хотелось, чтобы кто-то пострадал.
— Все равно мы тебя возьмем, — угрюмо сказал один из оперативников.
— Попытка — не пытка, — афористично ответил Абзац, заставляя Чижа опуститься на корточки. — Приступай, майор. Только один пистолетик оставь для меня, он мне еще пригодится. Да, и давай без фокусов! Рука у тебя тяжелая. Еще двинешь, чего доброго, и — бах!..
Чиж хотел ответить, но сдержался, потому что камера продолжала работать и объектив смотрел, казалось, прямо ему в лицо. «Ничего, — подумал он, — одной рукой неловко набивая в стволы „Макаровых“ сырой песок вперемешку с опавшей хвоей. Ничего, я с тобой еще поговорю…»
128 
