102 
«Ну и чего он приперся? — подумал Чиж. — Что пристает с расспросами, зачем пытается споить? И эти его намеки насчет того, что Кондрашову не мешало бы как-нибудь тихо и незаметно протянуть ноги… Ну допустим, насчет Кондрашова я с ним согласен, но к чему весь этот разговор? Ладно, сейчас мы тебя проверим на вшивость…»
— Я кое-что записал, — сказал он. — Так сказать, записки следователя…
В целом, конечно, ерунда, но встречаются интересные свидетельские показания.
— Что ты говоришь?
— довольно равнодушно произнес Лаптев. — Интересно было бы взглянуть, если ты не возражаешь. Может, пригодится впоследствии…
Весь его вид говорил о том, что никакого интереса к несуществующим запискам Чижа он не испытывает и спрашивает о них исключительно из вежливости и по велению долга. Чиж, напротив, изобразил на своем лице бурный энтузиазм, подогретый служебным рвением.
— Какие могут быть возражения! — воскликнул он. — Не только взглянуть, но и забрать, и непременно пустить в дело! Я, с вашего позволения, действительно хотел бы посидеть в отпуске, пока вся эта история с Кондрашовым не закончится. Что-то она мне на нервы действует… А ребятам мои наметки могут очень даже помочь. Я имею в виду, когда Кондрашова… того, этого…
Он похабно осклабился и сделал такое движение указательным пальцем, словно давил на крышке стола какую-то букашку.
— Я сам хотел вам предложить, — продолжал он, — но все как-то не решался. И потом, вы с такой скоростью выставили меня в отпуск, что я подумал… ну, что это никому не нужно.
— Насчет твоего отпуска на меня начальство уж очень сильно надавило, сочувственно сказал Лаптев. — Точнее, они требовали увольнения, но я тебя отстоял. Убедил генерала, что мы не имеем права из-за каждого просчета разбрасываться ценными кадрами. Так что там у тебя за записки? Давай тащи, а то у меня время… Я там, в управлении, кой-чего забыл, надо бы смотаться по-быстрому.
— Так ведь они не дома, — сокрушенно развел руками Чиж. — Я, признаться, боялся, что эти бандюги на меня выйдут. Ну и припрятал все материалы подальше. Знаете, как говорят: подальше положишь — поближе возьмешь. Но я мигом слетаю. За час обернусь, честное слово.
— Могу подбросить, — радушно предложил Лаптев.
— Да это совсем в другой стороне, — сказал Чиж. — И вообще… Короче, местечко это мне еще может пригодиться… для всяких разных дел. Ну, вы же сами говорили насчет дамского пола…
Лаптев расхохотался. Чиж исподтишка наблюдал за тем, как он смеется. Глаза у подполковника оставались холодными и лишенными выражения, как у ящерицы… да нет, как у чучела ящерицы, много лет пылившегося в витрине зоологического музея.
— А ты молодец! — воскликнул Лаптев, шутливо грозя Чижу пальцем. — Я-то думал, что все про тебя знаю! ан нет! Старая гвардия не сдается! Правильно, Гаврилыч! Познакомишь?
— Когда подберу подходящую, — пообещал Чиж, скабрезно подмигнув.
У него вдруг начало звенеть в ушах. Ему чудилось, что он слышит какую-то бесконечную гудящую ноту. Звук постепенно ширился, рос, превращаясь в глухой рев, сквозь который майор едва слышал голос Лаптева.
— Тогда давай сделаем так, — говорил подполковник, озабоченно разглядывая запястье, на котором поблескивали часы. — Я сейчас смотаюсь в управление, а ты… ну, тебе виднее, куда ты там — ха-ха! — смотаешься… Только не застревай там надолго, а то знаю я тебя, быка-производителя. Часа тебе хватит?
— Лучше полтора, — напустив на себя деловой вид, сказал Чиж. — Мало ли что. Но через полтора часа я буду как штык. Вы сами зайдете?
— Может быть, — так же деловито и отрывисто ответил Лаптев. Он уже стоял, держа в правой руке свой кейс, а левой поправляя на голове фуражку с орлом. — А может, пришлю кого-нибудь.
— Лучше сами, — сказал Чиж, провожая его до дверей. — А то мало ли что…
— Постараюсь, — с оттенком легкого начальственного раздражения произнес Лаптев. — Но обещать не могу. Да ты не волнуйся, Гаврилыч. Если я кого-то пришлю, то это будет стопроцентно надежный человек.
Чиж запер за ним дверь и принялся одеваться, во второй раз за сегодняшний день пытаясь понять, что он только что натворил и, главное, зачем.
«Ну хорошо, — сказал он себе, натягивая чистые джинсы. — Чего ты добился? Вот придет к тебе через пару часов Лапоть и скажет: давай, Гаврилыч, свои записки. И что ты ему ответишь? Что пошутил? Или что они сгорели? Украдены? Не представляют интереса? Думаешь, его удовлетворит такой ответ? И вообще, какого черта нужно было ломать комедию? Надо было его вежливо выпроводить и забыть о том, что он приходил. А теперь скандала не миновать.
102 
