21 
— Да, — сказал Тарасов, — кучеряво. А это, — он кивнул в сторону укрепленного на стене липового спила, в центре которого торчал метательный нож, — для вида или как?
— Или как, — ответил Илларион. — Хотя, если честно, то я уже и сам не знаю, для чего мне это.
Да ты проходи, садись. Сейчас я чего-нибудь соображу. Кстати, если хочешь предупредить жену, телефон на столе.
— Благодарствуйте, — ответил Тарасов, проходя в комнату и садясь в кресло. — Предупреждать некого.
— А, — сказал Забродов, надевая тапочки и становясь карикатурно похожим на школьного военрука, — еще один закоренелый холостяк.
— Увы, — возразил Тарасов. — Хорошо бы, если так. Давай не будем о грустном, командир. А ты все там же, в учебном центре?
— Нет, — коротко ответил Забродов и двинулся на кухню.
— Что так? — поинтересовался Тарасов.
— Ты же сам сказал: не будем о грустном, — прокричал из кухни Илларион. — Вот и не будем.
Тарасов покряхтел, слушая, как Забродов, звеня стеклом и поминутно хлопая дверцей холодильника, орудует на кухне, снова непроизвольно зевнул и тоже пошел на кухню.
— Ну, ладно, — сказал он, останавливаясь в дверях. — Допустим, я развелся.
— Ну, и я развелся, — спокойно ответил Забродов, нарезая ветчину. На-ка вот, режь салат. Справишься?
— Обижаешь, командир, — прогудел Тарасов. — С «духами» справлялся, а с помидорами не справлюсь?
— Тогда вперед.
Тарасов взял протянутый ему острый, как бритва, финский нож со сточенным до узенькой полоски тусклым лезвием и принялся сноровисто резать помидоры и зелень, сооружая салат. Забродов как ни в чем ни бывало возился рядом, и у Игоря появилось странное ощущение сдвига во времени, словно со дня их последней встречи прошло не пятнадцать лет, а пара дней.
— Слушай, командир, — сказал он вдруг, — а ведь нож-то тот самый! Я же его еще с тех пор помню. Вот же черт…
— Серьезно? — оглянувшись через плечо, спросил Забродов. — Очень может быть. Я, знаешь, как Плюшкин — собираю всякое старье, которое выкинуть жалко. И то, если подумать, за каждой железкой — целая история.
Тарасов на время перестал резать салат, некстати вспомнив, сколько историй числится за той «железкой», которую он сейчас держал в руке. Насколько он помнил, этой старенькой финкой вскрывали не только банки с тушенкой и резали не только помидоры и колбасу. Растекшийся по разделочной доске томатный сок вдруг напомнил ему совсем другую жидкость, и он зябко повел плечами. Впрочем, он тут же вернулся к прерванному занятию, устыдившись своей минутной слабости.
В конце концов, нож — это всего лишь инструмент… так же, впрочем, как и профессиональный солдат.
— Может, дать тебе другой нож? — спросил вдруг Забродов, и Игорь вздрогнул: это уже напоминало телепатию. Ведь стоял же, кажется, спиной… Как он догадался?
— Зачем? — пожав плечами, откликнулся он.
— Ну, вдруг тебе удобнее кухонным, — после многозначительной паузы сказал Забродов. — У этого спинка толстовата.
— Нормально, — чувствуя, что вот-вот начнет краснеть, ответил Игорь. И потом, я уже закончил.
Они единогласно решили, что выпивать удобнее всего на кухне, вскрыли купленную по дороге с вокзала бутылку водки и с большим комфортом расположились за кухонным столом, ломившимся от приготовленной на скорую руку, но весьма аппетитной снеди.
Через полчаса уровень прозрачной жидкости в бутылке упал наполовину, количество закуски на тарелках изрядно поубавилось, а в центре стола появилась пепельница.
— Так где, говоришь, ты теперь работаешь? — спросил Илларион Забродов, чиркая колесиком зажигалки в безуспешной попытке прикурить потухшую сигарету.
— А я ничего про это не говорил, — Тарасов усмехнулся, поднося Иллариону свою зажигалку, — но никакой военной тайны в этом нету. Есть такая контора — Центроспас.
— О, — уважительно сказал Илларион, делая глубокую затяжку. — Звучит, как название какой-нибудь церкви. Но ведь это, насколько я понимаю, МЧС? Что ж, с твоими способностями тебе туда прямая дорога.
— Да уж, способности, — проворчал Тарасов. — Были способности, а теперь так…
— Ну да, — сказал Илларион, — так я тебе и поверил. Ты ведь, насколько я помню, после срочной собирался в большой спорт. До сих пор мороз по коже, как вспомню, что ты выделывал.
— У меня тоже, — сказал Игорь. — Плакал мой большой спорт, командир. Ты, наверное, не в курсе…
21 
