65 
На кустах кое-где висели высохшие клочья водорослей. Похоже, что во время шторма море добирается сюда и заливает островок. В таком случае можно будет попытаться отсюда выбраться вплавь или по дну, как мы когда-то ушли с Лопоухим из серого города.
Поначалу я отчаивалась и жалобно взывала к Богу:
— Господи мой, Господи! Зачем Ты оставил меня именно сейчас, когда я вспомнила о Тебе? Почему Ты не хочешь помочь мне?
Потом я успокоилась и решила, что мое положение далеко не из худших. Я давно умерла, и мне нечего бояться смерти. Нравится мне это или нет, передо мной вечность, в которой я буду существовать. Я могла бы отбывать ее во льду озера Отчаяния или в лагере, в жутком сером городе по ту сторону моря, или в унылом городе неподалеку. Я могла оказаться навечно там, где царствуют бесы, где от них никуда не скрыться.
В лагере я уже становилась зомби, а теперь мне, похоже, не грозит утрата самосознания.
И я ровным счетом ничего не знаю о самых страшных глубинах ада, находящихся во тьме!
А эти зыбучие пески… Я ушла бы в них с головой, оставаясь при этом живой и невредимой. Простоять всю вечную вечность неподвижно, скованной со всех сторон, не мочь двинуться, сказать хотя бы слово, открыть глаза… И я еще жалуюсь!
Как только я смирилась со своим положением, у меня сразу появилось множество дел и забот на моем острове. Я наблюдала за пауками и приучала ящерок не бояться меня.
Когда я сидела неподвижно, они грелись на моих ногах, рассаживаясь рядком, как галки на заборе.
Выбрав проплешину в самой середине кустов, я наломала веток и плотной стенкой воткнула их по краю. Собрала с кустов сухие клочки водорослей и соорудила себе из них маленькую подушку. Так я построила себе еще один дом…
Вскоре оказалось, что каждый мой день заполнен до отказа. Утром, когда солнце только вставало над морем, я вставала к нему лицом и молилась, обращаясь к Господу, к Божией Матери, к моему Ангелу-Хранителю и к единственному святому, которого знала по имени — к моему Деду, отцу Евгению. Я просила у Бога милости для Лопоухого, где бы он ни был.
Потом я садилась на песок и размышляла. О чем? Обо всем, что случилось со мной за всю мою жизнь, начиная с того момента, как я себя помню. Что прожила я свою жизнь неумно и неправильно, это я давно поняла — пришлось понять! Но теперь у меня появилось время, чтобы снова, да еще и не один раз, пройти свою жизнь шаг за шагом. Чем дольше я это делала, тем меньше она мне нравилась. Я так изуродовала ее грехами, что оставалось только удивляться Божией милости: разве я заслужила, чтобы у меня над головой было небо, чтобы слышать издали крики чаек и шум прибоя, видеть рядом невинные и живые существа — ящерок и паучков?
Удивительное дело! Начиная от Фрейда, все психологи учили нас избегать самоосуждения, чтобы не заработать комплексов и психических надломов. Но чем больше и строже я судила себя и каялась в своих грехах, тем легче, тем спокойней мне становилось. Очень часто, осудив себя по всей строгости за какой-то проступок, я вдруг начинала чему-то радоваться! Может быть, чувство справедливости, присущее старой правозащитнице, двигало мной?
Еще я вспоминала всех, кого любила на Земле и успела полюбить в Раю. Перед земными друзьями и родными я каялась мысленно в небрежении, в нанесенных обидах, просила прощения за совершенные вместе грехи у своих «подельников». Своих дорогих райских родственников я благодарила и мысленно просила молиться за меня.
По крошке в день я незаметно съела всю мою просфору. Осталась только крышечка, которую я решила сохранить во что бы то ни стало: она служила мне иконой Божией Матери. Если на меня нападало уныние, что хоть и редко, но случалось, я брала ее в ладони, смотрела на еле видную фигурку Богоматери с Младенцем и молилась:
— Пресвятая Богородица, спаси нас! — и повторяла эту молитву сотни и тысячи раз.
И уныние проходило.
Я просила прощения у всех, кого мало или неправильно любила, кому не принесла добра, какое могла принести, вспоминала неисполненные на Земле обязательства. И не только на Земле. Вот просила же меня разыскать своего любимого мужа моя прабушка, красавица Ольга. Или Хельга по-варяжски.
Правда, если она знала, как огромен и разнообразен ад, почему же она просила меня разыскать ее мужа? У которого одного глаза нет, зато другой синее неба, на левой руке не хватает двух пальцев, нос перебит, а волосы и борода рыжие. Словом, красавчика.
65 
