Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
82 
– Не кричи так, – поморщилась Евдокия Павловна.
– Но ведь вы – моя мать! Неужели вам не жалко меня? Ах да! Я понимаю! Вы видеть меня не хотите! Не хотите, чтобы я вам напоминала о прошлом! Ошибки молодости, да? Но неужели же вам не стыдно? Ведь об этом все узнают! О том, что вы продали свою дочь! Вы же не объявите всем, что я незаконнорожденная? Молчали же вы все эти годы?
– Но его сиятельство так богат. Кто посмеет нас осудить? Даже если и посмеют… Если уж выбирать между нищетой и общественным порицанием…
– Да, вы свой выбор уже сделали, – горько сказала Шурочка. – Даже не сейчас. Вчера. Когда пошли в кабинет графа, чтобы украсть алмаз.
– Что ты такое говоришь! – всплеснула руками Евдокия Павловна!
– Я слышала, как ночью вы требовали алмаз у Жюли. Вы сделали это вместе, я знаю. Вы были в кабинете, а она следила, чтобы вас не застали на месте преступления. А сегодня ночью вы делили алмаз.
– Ты подслушивала!
– А мне можно! – тряхнула она кудрями. – Я не благородная! Я «отродье»! Мне теперь все можно!
– Александра, войди в наше положение, – взмолилась Евдокия Павловна. – Ведь мы тебя растили. Поили тебя, кормили. Одевали. Образовывали. Одно твое бальное платье обошлось нам в кругленькую сумму, – напомнила маменька.
– А без него вы бы меня не продали так выгодно, – усмехнулась она. – Надо же показать товар лицом.
– Александра! Что ты такое говоришь!
– Вы хотите, чтобы теперь я решила все ваши проблемы. Поехала бы к графу и обо всем с ним договорилась. В таком случае отдайте мне алмаз! Сначала я верну его сиятельству то, что у него украли!
– Я ничего не крала! Не смей так говорить с матерью! – Евдокия Павловна вскочила и затопала ногами.
– Смею! – Она тоже вскочила. – Вы даже не помните, кто был моим отцом! Да вы этого просто не знаете! Кто вы после этого?! А меня вы отныне и пальцем не тронете! Слова поперек не скажете! Иначе я не буду устраивать ваши дела! Если вы, маменька, так хотите денег, попросите у своих благородных дочек! Как вы думаете, сколько дадут за Долли? А уж Мари-то и вовсе не товар! Надо было рожать побольше таких, как я! Невесть от кого! Тогда бы вы их продали с выгодой и заплатили бы долги!
Евдокия Павловна вдруг побледнела и взялась руками за шею, как будто бы ей было душно. Из ее горла вырвался протяжный стон:
– Душно… Воды…
И, беззвучно шевеля бескровными губами, мать начала оседать на пол, беспомощно цепляясь руками за край стола. Шурочка посмотрела на нее брезгливо и крикнула:
– Варька! Сюда! Барыне плохо! Кто-нибудь!
Никто не появился, тогда она распахнула дверь И закричала еще громче.
– Варька! Сюда!
Когда прибежали дворовые и засуетились возле барыни, Шурочка тут же ушла в сад. Разговор с матерью дался ей с трудом, но зато она теперь знала, в чем дело. Итак, она товар, и все хотят ее продать. А кто-то хочет купить. Недаром же ей так ненавистно крепостное право! Сердцем чувствовала. Но зато… Зато она теперь с чистой совестью может принять предложение его сиятельства, каким бы оно ни было.
– Я свободна! – горько сказала Шурочка. – Свободна! И – я уезжаю!
И побежала по тропинке к беседке, плакать.
Но слезы высохли сами собой, когда в беседке она наткнулась на Софи. Та задумчиво теребила белые лепестки ромашки. На ней было белое платье. Из всех сестер Шурочка любила ее меньше всего. Мари была занудой, но Шурочка ее понимала. Не оправдать ожидания родителей – это тяжело. Такая красавица и осталась в девках! Мари можно только пожалеть. Жюли добрая, а Долли просто глупа. Что же такое Софи, Шурочка не поняла и по сей день. Простенькое личико, а наряды с претензиями. Что ни слово, то укус. Не говорит, а жалит. Как оса. И похожа она на осу: черные волосы, длинный хрящеватый нос, узкие губы и любовь к желтому цвету. Но сегодня Софи в белом. Отрывает один за другим лепестки ромашки, приговаривая:
– Любит, не любит. Любит, не любит…
– Софи!
Сестрица вздрогнула и выронила из рук изуродованный цветок.
– Маменьке плохо.
– Ей каждый день плохо, – отмахнулась Софи. – Удивила!
– У нее, кажется, удар.
– А ты и довольна!
– Ты тоже считаешь, что я само зло! – горько сказала Шурочка. – Но за что? За что ты меня так ненавидишь?
– За что? – разозлилась Софи. – Она еще спрашивает за что?! Да хотя бы за то, что тебе только семнадцать! И за то, что такой завидный жених, как Лежечев, сделал предложение именно тебе! И за то, что ты в сад бегаешь по ночам. И за те поцелуи, которые не мне достаются! Думаешь, я не знаю? Думаешь, не вижу? Ненавижу тебя! Ненавижу!
82 
