10 
Опа! Что, получил? Вот тебе логика двадцатилетней девчонки, едущей на юг с мужиком, с которым познакомилась три часа назад! Новое поколение выбирает «Пепси». Интересно, а напиток «Байкал» ее не устроит? Усмехался тайком, ибо против ее девчоночьей логики у него был жизненный опыт и пять лет брака с Элеонорой. Ого! Это многого стоит! В конце концов можно зайти с другого бока. Наступит ночь, и он ей покажет, кто в доме хозяин.
— Как у тебя с мужчинами? — спросил, стараясь не смотреть на нее, чтобы не спугнуть.
— Меня домой провожает однокурсник. Из Академии. Но он мне не нравится.
— Провожает куда? До подъезда, до дверей квартиры или выше?
— Выше у нас чердак.
— Ха-ха! И что с чердаком?
— На двери висит замок. — Олеся упорно делала вид, что не понимает, о чем это он.
— Все с тобой понятно, — вздохнул тихонько. -Ах, Олеся, Олеся! Мальчик провожает девочку, а девочка говорит, что мама с папой не велят. Черт меня дернул связаться с ребенком!
— А ваша Эля от вас ушла.
Да она еще и с зубами! А если остановит машину и высадит ее сейчас на трассе? Что она будет делать без денег, со своим двадцатилетним жизненным опытом, каковой практически исчерпывается знакомством с мальчиком, которого хватает только на то, чтобы проводить девочку до дверей квартиры?
А сам-то он другим был в двадцать лет? До Эльки ведь ни разу, никогда, ни с кем! Тоже хорош. Достает девчонку. Сказал примирительно:
— Давай не будем ссориться, Олеся. И не обращайся ко мне на «вы», мы же договорились.
— Хорошо. Я больше так не буду.
Помирились. Первая ссора — первый мир.
— Ты есть хочешь?
— Нет.
— Я тоже. Давай без остановки километров эдак триста, а? Если куда-нибудь захочешь — моргни. Я приторможу.
Кивнула. Нет, не надо ее об этом спрашивать. Остановиться и шмыгнуть в кустики. Мальчики налево, девочки направо.
Эле тоже было двадцать, когда они познакомились. Она жила в студенческом общежитии, и либо ему только кажется, либо его будущая, а ныне бывшая супруга уже тогда являлась настоящей женщиной. Он был на три года старше, но смотрел своей избраннице в рот. Еще два года Эля тянула, не говорила ни «да», ни «нет». И, только когда окончила институт, согласилась подать заявление в загс. Он так понял, что от безысходности: деваться-то некуда. А у него своя квартира.
Пять лет прожили.
А на развод попал, как кур в ощип. Вышли из загса чужими людьми, и тут уже бывшая жена предложила отметить событие, поехать к нему. Отметили. Вспомнив, невольно усмехнулся. Если это не любовь, то что?
Через полгода после того, как ушла от него, она позвонила, предложила встретиться. Потом снова исчезла на полгода, потом опять… Выходит, что раз в полгода у нее приступ нежности. К нему.
Не удержался и вновь тяжело вздохнул. Ну почему она сразу не выскочила замуж за какого-нибудь нового русского? Видать, на дороге они не валяются. А жена все ждала, искала, не теряла надежды. Потому и детей от него рожать отказалась. Берегла свое ненасытное чрево для какого-нибудь надутого индюка, нашпигованного деньгами. Может, уже ребенка ждет.
Он представил Элю беременной и невольно фыркнул. С такими хрупкими косточками, узким тазом и маленькой грудью тяжеленько ей придется.
Олеся задремала, а он задумался и не заметил, как проскочили двести километров.
ПЕРВАЯ ГРОЗА
Здесь, за двести километров от столицы, было чуть теплее, но темнее. Казалось, что облака, которые шли с запада, скапливаются в этом месте и дальше уже ни за что не хотят идти на юг. А там, на юге, должно сиять солнце. Или ему так только кажется? Больше тысячи километров предстоит еще проехать. Но почему же так темно?
— Гроза будет, — тихо сказала Олеся. Она проснулась и теперь внимательно следила за дорогой.
Вадим и сам подумал, что будет гроза. Он глянул на приборную доску, где были часы.
— Я так думаю, что на ночлег остановимся где-нибудь к полуночи. Хотя бы половину пути надо проехать сегодня. Жаль, что на старте задержались.
Олеся посмотрела на очередной указатель и напряженным голосом сказала:
— Двести сорок семь километров.
— Да, двести сорок семь километров от Москвы. Хорошо едем. Скоро будет двести пятьдесят. Ты чего-то боишься?
— Грозы боюсь. С детства. Может быть, остановимся, переждем?
— Лешонок, ты чего? — Он вдруг решил называть эту дикарку именно так: Лешонок. От двух слов: «Олеся» и «леший». Тот самый, который живет в лесу. Почему-то городок, из которого она приехала, ассоциировался у него, коренного москвича, со словосочетанием «тундра непроцарапанная». — Не боись! Ну, сверкнет, громыхнет, и что? Мы ж на машине!
10 
