Последние отзывы

  38  

Никто не тронулся с места.

– Так рассказать про Мари Санфон? – с фальшивым добродушием спросил комиссар.

– Да-да! Непременно! – зашумели все. Одна только Кларисса молчала, зная, что разговор затеян неспроста и посвящается исключительно ей. Да Гош этого и не скрывал.

Он аппетитно причмокнул и достал трубку, не спрашивая позволения у дам.

– Начну по порядку. Жила-была в бельгийском городе Брюгге маленькая девочка, звали ее Мари. Родители девочки были добропорядочными горожанами, ходили в церковь и души не чаяли в своей златокудрой малютке. Когда Мари шел шестой год, родился у нее маленький братик, будущий наследник пивоваренного заводика «Санфон и Санфон». Счастливая семья зажила еще счастливее, а потом вдруг произошло несчастье. Младенец, которому едва исполнился месяц, выпал из окна и расшибся насмерть. Взрослых дома не было – только дети и их нянька. Но нянька на полчаса отлучилась на свидание к своему дружку-пожарному, и как раз во время ее недолгого отсутствия в дом ворвался незнакомец в черном плаще и черной шляпе. Маленькая Мари успела спрятаться под кровать, а ее крошку-брата черный человек выхватил из колыбельки и выбросил в окно. Сам же немедленно скрылся.

– Какие ужасы вы рассказываете! – жалобно воскликнула мадам Клебер, хватаясь за живот.

– Это еще цветочки, – махнул трубкой Гош. – Ягодки впереди. О страшном «черном дяде» папе и маме рассказала чудом спасшаяся Мари. В поисках злодея перевернули вверх дном всю округу и сгоряча даже арестовали местного раввина, тем более что бедняга всегда ходил в черном. Но Санфону-старшему не давала покоя одна странная деталь: зачем преступник придвинул к окну табуретку?

– О господи! – ахнула Кларисса, хватаясь за сердце. – Неужели…?

– Вы невероятно проницательны, мадемуазель Стамп, – усмехнулся комиссар. – Да, малютка Мари сама выкинула из окна своего братишку.

– How terrible! – сочла нужным ужаснуться миссис Труффо. – But why?^[11]

– Девочке не понравилось, что все носятся с малышом, а про нее совсем забыли. Она думала, что, избавившись от братика, снова станет у мамы и папы самой любимой, – невозмутимо пояснил Гош. – Но это был первый и последний раз, когда Мари Санфон оставила улику и была разоблачена. Милое дитя еще не научилось заметать следы.

– И что же сделали с малолетней преступницей? – спросил лейтенант Ренье, явно потрясенный услышанным. – Ведь не под суд же ее было отдавать?

– Нет, под суд ее не отдали. – Комиссар лукаво улыбнулся Клариссе. – Однако мать, не выдержав удара, помутилась рассудком и была помещена в сумасшедший дом. А мсье Санфон не мог видеть свою дочурку, виновницу обрушившихся на семью несчастий, и отдал ее на воспитание в обитель серых сестер-винсентианок. Там девочка и воспитывалась. Была первой во всем – и в учебе, и в богоугодных делах. А больше всего, говорят, любила читать книжки. Послушнице было семнадцать лет, когда в обители приключился пренеприятный скандал. – Гош заглянул в папку и кивнул. – Вот у меня тут записано. 17 июля 1866 года. У серых сестер гостил сам архиепископ Брюссельский, и надо же было случиться, чтобы у почтенного прелата из спальни исчез древний архиепископский перстень с огромным аметистом, по преданию принадлежавшим самому Людовику Святому. А накануне монсеньер как раз вызвал к себе в покои для беседы двух лучших послушниц, нашу Мари и одну арлезианку. Подозрение, разумеется, пало на девушек. Настоятельница устроила обыск и нашла под матрасом у арлезианки бархатный футляр от перстня. Воровка впала в оцепенение, на вопросы не отвечала и была препровождена в карцер. Когда час спустя прибыла полиция, допросить преступницу неудалось – она удавилась пояском своего облачения.

– Это все подстроила мерзкая Мари Санфон, я догадался! – взорвался Милфорд-Стоукс. – Скверная история, скверная!

– Этого доподлинно никто не знает, только перстень так и не нашелся, – развел руками комиссар. – А два дня спустя Мари пришла к настоятельнице в слезах, сказала, что на нее все косо смотрят, и попросила отпустить ее из обители. Мать-настоятельница, и сама странным образом охладевшая к своей былой любимице, удерживать ее не стала.

– Надо было ее, голубушку, у ворот обыскать, – с сожалением произнес мистер Труффо. – Глядишь, аметист и отыскался бы где-нибудь под юбчонкой.

Когда он перевел свои слова супруге, та пихнула его острым локтем в бок, видимо, сочтя замечание неприличным.

  38