84 
Фруктовый нож отлетел в сторону, японец приземлился на корточки, а миссис Клебер с перекощенным лицом попятилась назад, держась левой рукой за ушибленное запястье.
Однако она и не подумала отступиться от своего кровожадного намерения! Ударившись спиной о напольные часы (я писал вам об этом монстре), она вдруг согнулась пополам и приподняла подол платья. Уж на что я был ошеломлен быстрой сменой событий, но это было чересчур! Я увидел (простите, милая Эмили, что пишу об этом) лодыжку, обтянутую черным шелковым чулком, оборку розовых панталон, а в следующий миг миссис Клебер снова распрямилась, и в ее левой руке оказался невесть откуда взявшийся пистолет. Он был двуствольный, очень маленький, с перламутровой отделкой.
Я не смею повторить Вам слово в слово, что именно сказала эта особа Фандорину, да Вы наверняка и не знаете подобных выражений. Общий же смысл речи очень энергичной и экспрессивной, сводился к тому, что «поганый извращенец» (я употребляю эвфемизм, ибо миссис Клебер выразилась более грубо) заплатит за свой подлый фокус жизнью. «Но сначала я обезврежу эту ядовитую желтую гадину!» – крикнула будущая мать и, сделав шаг вперед, выстрелила в мистера Аоно. Тот упал навзничь и глухо застонал.
Миссис Клебер шагнула еще раз и направила свой пистолетик прямо в лицо Фандорину. «Я, действительно, стреляю без промаха, – процедила она. И влеплю тебе свинец прямо между хорошеньких глазок».
Русский стоял, зажав ладонью расплывающееся по рубашке красное пятно. Не могу сказать, чтобы он трясся от страха, но был бледен.
Корабль качнуло сильней обычного – в борт ударила большая волна, и я увидел, как уродливая махина Биг-Бена кренится, кренится и… обрушивается прямо на миссис Клебер? Глухой удар твердого дерева о затылок, и эта неугомонная женщина рухнула ничком на пол, придавленная тяжестью дубовой башни.
Все бросились к мистеру Аоно, лежавшему с простреленной грудью. Он был в сознании и все силился встать, но доктор Труффо присел рядом на корточки и насильно уложил раненого, обхватив его за плечи. Разрезав одежду, врач осмотрел входное отверстие и нахмурился.
«Нисего, – тихо произнес японец сквозь стиснутые зубы. – Регкое задето совсем тють-тють».
«А пуля? – встревоженно спросил Труффо. – Вы ее чувствуете, коллега? Где она?» «Мне казется, пуря застряра в правой ропатке, – ответил мистер Аоно и с восхитившим меня хладнокровием прибавил. – Ревая низняя доря. Вам придется дорбить кость со спины. Это осень трудно. Просу меня извинить за такое неудобство».
Тут Фандорин произнес загадочную фразу. Склонившись к раненому, он тихо сказал: «Ну вот. Аоно-сан, ваша мечта и сбылась – теперь вы мой ондзин. Бесплатные уроки японского, к сожалению, отменяются».
Однако мистер Аоно эту тарабарщину, кажется, отлично понял и раздвинул побелевшие губы в слабой улыбке.
Когда матросы унесли перебинтованного японского джентльмена на носилках, доктор занялся миссис Клебер.
К изрядному нашему удивлению выяснилось, что деревянная колода не проломила ей череп, а лишь набила шишку. Мы кое-как вынули оглушенную преступницу из-под лондонской достопримечательности и перенесли в кресло.
«Боюсь, плод не выживет после такого шока, – вздохнула миссис Труффо. – А ведь бедный малютка не виноват в прегрешениях своей матери».
«Ничего с малюткой не случится, – уверил ее супруг. – Эта… особь обладает такой живучестью, что наверняка родит здорового ребенка, причем легко и в срок».
Фандорин присовокупил с покоробившим меня цинизмом: «Есть основания надеяться, что роды произойдут в тюремном лазарете».
«Страшно подумать, что родится из этого чрева», – содрогнувшись, произнесла мисс Стамп.
«Во всяком случае, беременность спасет ее от гильотины», – заметил доктор.
«Или от виселицы», – усмехнулась мисс Стамп, напомнив нам об ожесточенной дискуссии, некогда развернувшейся между комиссаром Гошем и инспектором Джексоном.
«Максимум того, что ей грозит – небольшой тюремный срок за покушение на убийство господина Аоно, – кисло молвил Фандорин. – Да и то найдутся смягчающие обстоятельства: аффект, потрясение, та же беременность. Больше ничего доказать не удастся – она блестяще нам это продемонстрировала.
Уверяю вас, очень скоро Мари Санфон снова окажется на свободе».
Странно, но никто из нас не говорил о платке, словно его и не было вовсе, словно вслед за ярким шелковым лоскутом ветер унес в небытие не только сто британских броненосцев и французский revanche, но и болезненный дурман, окутывавший умы и души.
Фандорин остановился возле поверженного Биг-Бена, которому теперь был прямой путь на свалку: стекло разбито, механизм испорчен, дубовая панель треснула сверху донизу.
«Славные часы, – сказал русский, лишний раз подтвердив тот общеизвестный факт, что славяне начисто лишены художественного вкуса. Непременно починю их и возьму с собой».
«Левиафан» мощно загудел, должно быть, приветствуя встречное судно, и я стал думать о том, что скоро, очень скоро, через каких-нибудь две-три недели, я прибуду на Таити и мы снова встретимся, моя обожаемая женушка.
Это единственное, что имеет значение и смысл. Все остальное – пар, туман, химера.
Мы будем вместе и будем счастливы – там, на райском острове, где всегда сияет солнце.
В ожидании этого радостного дня,
Остаюсь нежно любящий Вас.
84 
