46 
Решив это проверить, Городецкий по памяти набрал номер Шлыка. Тот по-прежнему был недоступен. Удовлетворенно кивнув, антиквар прервал вызов и старательно удалил только что набранный номер из памяти своего мобильного телефона.
Тут ему пришло в голову, что молчание Шлыка может означать, что тот уже дает показания, сидя на нарах. Он испугался было, но потом немного успокоился, здраво рассудив, что, если бы Гнилов имел на Шлыка хоть что-нибудь, того взяли бы уже давно. А теперь уже поздно: энклапиона нет, и, даже если Шлыка арестовали, черта с два он станет давать показания против себя самого. Зачем ему это, когда, не имея никаких доказательств его причастности к этому делу, менты рано или поздно будут вынуждены его отпустить?
Хозяин лавки посмотрел на часы. Покупателей по-прежнему не было, и, хотя до закрытия оставалось еще полчаса, Городецкий решил, что, сидя здесь, только даром теряет время. Жена с дочерьми уже неделю назад укатила в Сочи, и ничто не мешало Станиславу Петровичу прямо сию минуту, даже не заходя домой и ни перед кем не отчитываясь, отправиться в казино сводить счеты с фортуной, с которой он уже давненько пребывал в близких, хотя и довольно непростых отношениях.
Принятое решение подняло настроение, которое и без того уже было очень неплохим. Станислав Петрович выбрался из-за прилавка и, фальшиво насвистывая "Сердце красавицы склонно к измене...", подошел к окну. Он нажал кнопку, включив электрический моторчик, приводивший в движение металлические шторы, и совсем уже было собрался вернуться к кассе, чтобы вынуть из нее дневную выручку, когда заметил человека, который пересекал улицу, явно направляясь к его магазину. Последнее подтвердилось, когда, увидев ползущие вниз роллеты, человек ускорил шаг, почти побежал. Колокольчик на входной двери мелодично звякнул; Станислав Петрович шагнул вперед, преграждая запоздалому посетителю дорогу в торговый зал, и вежливо, но твердо произнес:
– Извините, мы уже закрываемся.
– О, я только на минутку, – сказал посетитель.
Городецкий мигом сопоставил его прибалтийский акцент и артистическую прическу с кожаной мотоциклетной курткой, высокими ботинками и зачехленной гитарой, которую посетитель держал в руке. Антиквар видел в городе афиши, сообщавшие о намеченном на пятницу концерте какой-то латышской рок-группы, совершавшей что-то вроде турне по городам России (как подозревал Станислав Петрович, с целью заработать на билеты, еду и выпивку) по пути на рок-фестиваль в Екатеринбурге. До концерта оставалось еще два дня, но один из музыкантов уже был тут как тут, из чего следовало, что и остальные болтаются где-то поблизости – надо полагать, осматривают достопримечательности или просто наливаются пивом в гостиничном баре.
Станислав Петрович решил немного повременить с закрытием и дать гостю из Прибалтики осмотреться в магазине. Как знать, а вдруг ему что-то приглянется? Глядишь, завтра приведет своих приятелей, и те накупят полные руки...
Впрочем, на это Городецкий не слишком рассчитывал. Музыканты, особенно начинающие, не успевшие разбогатеть и остепениться рокеры, – не та публика, которой нужны сувениры. Да и вообще, что такого он может предложить, чего эти спесивые латыши не видели в своей Риге? Уж где-где, а там торговля сувенирами и антиквариатом поставлена на широкую ногу – не хуже, если не лучше, чем, скажем, в той же Праге, где Городецкому как-то довелось побывать и откуда он, собственно, и вывез идею своего теперешнего бизнеса.
Пластинчатые шторы опустились до конца, напоследок глухо стукнув о металлический желоб, электромотор автоматически выключился. В магазине воцарился полумрак, разжиженный только светом, падавшим из входной двери, да подсветкой стеклянного прилавка, которую Городецкий всегда выключал в последнюю очередь, чтобы не переломать ноги и не посшибать с полок товар по пути к задней двери. Такого освещения было маловато для осмотра экспозиции, но, когда Станислав Петрович потянулся к выключателю, посетитель поспешно его остановил.
– Это не надо, – сказал он, коверкая русские слова на свой прибалтийский манер. – Я хорошо вижу так. Вижу все, что хочу.
Он подошел к прилавку, глянул только раз и сейчас же, будто заранее знал, за чем сюда явился, постучал ногтем по стеклу.
– Вот это, – сказал он, – мне интересно, да?
Станислав Петрович, радуясь неожиданной удаче, приблизился к нему и тоже склонился над прилавком. Посетитель указывал на бронзовую поделку местного кустаря – одну из трех, что остались у Городецкого от первоначального количества в десять штук. Из этого следовало, что перед Станиславом Петровичем либо ревностный католик, либо чокнутый собиратель энклапионов, либо, что представлялось ему наиболее вероятным, обычный, хоть и латвийского розлива, лох, клюнувший на газетную утку. Возможны были, впрочем, и другие варианты: подарок девушке, например, или желание украсить себя самого оригинальной побрякушкой. Цепь-то у него на шее такая, что пудовую гирю выдержит, а не то что бронзовый крест, в котором и весу-то от силы двести граммов...
46 
