Особенно,... 
98 
Осталось вкратце описать события, которые произошли за этот месяц. До последней субботы августа, на которую было назначено бракосочетание. Главное, конечно, это наше привыкание друг к другу, подготовка к свадьбе, хождение по магазинам, обсуждение деталей Церемонии, совместные ужины и долгие ночные разговоры. Постепенно я рассказал Насте все. Я имею в виду историю с конвертом и мою погоню за снимками Сгорбыша. Не сказал только главного, что знаю, где они находятся. А о том, что на них, я и сам понятия не имел. Только предполагал. О своих подвигах во времена туманной юности я тоже умолчал. Зато много говорил о планах на будущее. О том, что собираюсь подыскать себе новую работу и новое жилье, если она не хочет жить с моими родителями в нашем загородном доме. На что Настя отвечала, что мы можем жить здесь, в этой квартире. Я пока не возражал, но знал, что все сделаю по-своему. Когда она меня по-настоящему полюбит. Вот тогда у нее пропадет охота со мной спорить. На все ее возражения у меня есть веский аргумент: поцелуй. Но мы до этого еще дойдем. Говорили мы долго и много, засиживались за полночь. Потом расходились по разным комнатам и счастливо засыпали. Я уважал ее решение, хотя это и происходило со мною впервые в жизни. Так проходили наши дни.
Но было и кое-что еще.
Мне нужен был свидетель на свадьбе. И я поехал к Бобу. Кто, как не друг детства, должен взять на себя эту почетную обязанность? Это было главное, что я от него хотел. О втором пункте старался не думать. Я уже остыл, и меня занимала теперь только одна мысль: о моей невесте, о скорой свадьбе. Никто меня больше не преследовал, не покушался на мою жизнь. Мы с Настей жили спокойно.
Все было как всегда: Боб открыл не сразу. Но все-таки открыл. Свет заслонила туча.
— А, это ты, Пупс! — сказал он мрачно.
Я вошел в прихожую со словами:
— Привет, Бобитта!
Он зарычал и стиснул меня в медвежьих объятьях. Я захрипел:
— Нежнее… Так я никогда не отвечу тебе взаимностью!
Меня тут же отпустили, но я видел, что Боб здорово разозлился, и тут же пошел на мировую:
— Ладно, пошутил. Я пришел пригласить тебя на свадьбу. Хочу, чтобы ты был моим свидетелем!
— Значит, это правда? — хмыкнул он. — Петровский женится! А я думал — сплетни!
— Это святая правда. Ну, так как?
— Не знаю, не знаю.
— У моей красавицы-невесты наверняка есть симпатичная подружка. Так что…
— Да иди ты…! — Боб замахал руками, пальцы-сардельки замелькали перед моим носом, тело-студень затряслось.
— Ну, так как? — повторил я.
— Ну, раз больше некому… Я уверен, плейбой несчастный, что кроме меня у тебя больше нет друзей. Потому что ты — дерьмо!
— Вот и договорились. Кстати, как там поживает мой грохнутый жесткий диск? — небрежно спросил я.
— Ах, это… Погоди. Может, в комнату пройдешь?
— Не могу. Рад бы, но… Она меня ждет, понимаешь?
— Чего ж тут не понять? — ухмыльнулся он и ушел в комнату, где стоял компьютер.
Не было его бесконечно долго. Не знаю почему, но я волновался. Наконец Боб вернулся и протянул мне жесткий диск, аккуратно упакованный в целлофан.
— На, держи.
— А… что там?
— Все в порядке. Петровский, гад, ты меня опять кинул!
— Что такое? — сделал я невинное лицо.
— Там нет ни одной стоящей фотки!
— Как нет? Ты внимательно смотрел?
— А то! Я обшарил все!
— А фотографии звезды сериала?
— Этого добра и в Интернете полно, — отмахнулся Боб. — В общем, кинул ты меня, Петровский. Ни фоток стоящих, ни письмишек от баб со всякими там нежностями и пошлостями. Дерьмо ты. И жизнь твоя — скука смертная, — разочарованно сказал Боб. — Я думал, хоть кто-то живет. Взять нашего красавчика Пупса: отрывается по полной! Вино, бабы, тусовки в ночных клубах. А ты еще хуже меня! Эх!
— Ты прав, — улыбнулся я. — Жизнь моя — скука смертная.
Я вспомнил горящие машины, автоматные очереди, погоню в метро и чуть не расхохотался. Как мне было скучно последний месяц! Я просто изнывал от скуки!
— Ну, так что? — подмигнул я. — Раз такое дело, устроим мальчишник?
— Да иди ты! — зарычал Боб. — Чтоб я еще раз доверил тебе свои файлы!
— У тебя новая любовь? — догадался я и хлопнул его по «файлам», подмигнув при этом: — И как его зовут?
На меня надвинулась гора сала, его жирные щеки затряслись, огромные кулаки сжались. Я ловко увернулся и кинулся к двери.
— Дерьмо! — орал Боб.
98 
