Особенно,... 
106 
Он вонзил шампур в глаз директора комбината… Как это называется? В состоянии аффекта? Под влиянием винных паров? Но все равно: он убил. Секьюрити тут же все подчистили. Труп отвезли в дом любовницы и скинули в бассейн. Орудие убийства, шампур, спрятали в розовый куст, одежду разложили на веранде. Вот почему в бассейне не было крови. Его убили совсем в другом месте. Они же вызвали милицию.
А потом и хозяйка дома «повесилась», косвенно признавшись в убийстве. Я уверен, что и мать ее скончалась. От сердечной недостаточности или по другой причине. Та самая женщина, которая лежала с Эвелиной Петровской в роддоме, в одной палате. Нечего молоть языком. Видимо, это и есть самое больное место моего о… В общем, его. Любимая женщина, семья. Он хочет, чтобы все считали меня его сыном. Теперь ведь никто не знает правду. Только моя мать и он. Отсюда нервные срывы, пощечина, которую он мне влепил. Не мне. Павлу Сгорбышу. Врагу. Вот почему Павел Сгорбыш был стерт с лица земли! Саму память о нем хотели уничтожить! Какая ненависть! Тридцать лет Петровский ненавидит Сгорбыша!
«Вечно этот Сгорбыш. Повсюду он…»
Как много значит теперь эта фраза, брошенная моим отчимом в сердцах! Ведь он смотрел в это время на мое лицо! Он знал, на кого я похож!
Я заметил среди новых снимков старую выцветшую фотографию и взял ее в руки. На меня смотрел двадцатилетний Павел Сгорбыш. А он был красавчик! Последние сомнения отпали, стоило только взглянуть на этот рот! Фамильный рот Сгорбышей. Который украшает и мое лицо. Я понимаю теперь, почему моя мать в него влюбилась! Теперь мне многое понятно…
Я отбросил фотографию, встал, расправил плечи и прошелся по комнате. Честно сказать, я не слишком удивился, узнав, что Сгорбыш — мой отец. Как иначе объяснить мою привязанность к нему? Почему я с ним так возился, ходил за ним по пятам? Оказывается, это был голос крови. Я что-то чувствовал.
«Спокойно-спокойно-спокойно…»
Ха-ха! Ты думал, что ты творец! Склонность к авантюрам, любовь к выпивке, неуемная тяга к женщинам… Ты думал, что в тебе живет творец! Нет, в тебе жил не творец. В тебе жил Павел Сгорбыш. Вот что тебе мешало. Да, мешало.
Теперь я с этим разобрался, и мне стало легче. Мысленно я прокрутил в уме события месячной давности. Оказывается, я вел войну с самим собой! По моему следу шли люди моего же о… его! А главной фигурой, которую разыгрывали, был я сам! Это за меня шла война! За Леонида Петровского! Как ни крути, ему нужен наследник. Преемник. Все мы смертны. А дело надо кому-то оставить. Я ношу его фамилию. Я ему нужен. Он любит меня и одновременно ненавидит. Любит, потому что воспитал как собственного сына. А ненавидит, потому что я все-таки сын врага. Чего больше? Теперь, когда Сгорбыш умер, я думаю, любви. Иначе события развивались бы по-другому.
Он не хотел, чтобы я увидел эти фотографии. Потому что знал: при них письмо. Объяснение всему. Я не должен был узнать правду. Они выманили меня в гараж, прежде чем поджечь мою машину. Они стреляли в меня очень аккуратно, хотели просто попугать.
Я прекрасно помню и эту фразу:
— Если с тобой что-нибудь случится, я их живьем закопаю.
Своих же людей. Которые перестарались, обстреливая мою машину. Попали. Жизнь это не кино. Здесь люди умирают. А я не должен был умереть. Ни при каких условиях. Я должен был остаться в Семье. Я — залог того, что моя мать всегда будет с ним. Вот мое истинное предназначение. Я — заложник.
Ради этого он даже затеял маленькую войну. Сделал вид, что я шел по верному следу. Пострадали люди, в общем-то, виновные, но ко всей этой истории, не имеющие никакого отношения. Видимо, о… он нашел парочку миллионеров, которых, действительно, «кинули». И совместными усилиями они убрали двух-трех девочек и подозрительный офис. Но к моей истории это не имеет никакого отношения.
Я вспоминал все новые и новые подробности. Драма на Рижском шоссе. Я сам сказал отцу о встрече на тридцатом километре. Они ехали не за «Окой». Они ехали ко мне. И только когда я махнул Длинношеему рукой, обогнали его машину и отрезали от меня. А вдруг Павел Сгорбыш решил через него передать роковые снимки? Вот почему они так легко проникли в мою квартиру. О… ему ничего не стоило раздобыть дубликаты ключей. Я разбрасываю одежду где попало, а сплю как убитый.
А журнал с оторванной обложкой на полу разгромленной квартиры Сгорбыша? Вспомни дату! Да это же тот самый журнал! Они оторвали обложку, потому что на ней была моя восемнадцатилетняя мать. А под снимком подпись: «Автор Павел Сгорбыш». Я не должен был связать их воедино. Эвелину Петровскую и Павла Сгорбыша. Мать и отца. А сотрудник багажного отделения? Я-то голову ломал, почему он так легко отдал мне рюкзак! А потому отдал, что я похож на отца! Паспорт которого он в это время держал в руках. И смотрел то на фотографию, то на меня. Отдал, потому что я — Сгорбыш.
106 
