Особенно,... 
127 
"Кретин, – сказал он себе, – зачем тебе автомат?
У тебя же мобильник в машине. Ты это называешь нормой?"
Машина была припаркована за углом. Слегка пошатываясь и шаря здоровой рукой по карманам в поисках ключей от машины, он ступил на проезжую часть подъездной дороги. С каждым шагом туман в голове редел, но, дойдя до угла, он, видимо, все еще не до конца пришел в себя, потому что появление взявшего поворот на приличной скорости автомобиля застало его врасплох. По глазам резанул нестерпимо яркий свет фар, взвизгнули покрышки, и в следующее мгновение Андрей Рублев обнаружил себя распластанным на теплом капоте. "Ну что за день, – с тоскливой обреченностью подумал он. – Если так пойдет и дальше, то до утра я точно не доживу."
Сзади подъехал еще один автомобиль, захлопали дверцы.
– Ах, мать твою за ногу и об колено, – раздался показавшийся Андрею знакомым голос, – пропади все пропадом! Полный город алкашей! Эй, мужик, ты живой?
– А хрен его знает, – честно ответил Андрей, неохотно сползая с теплого капота, на котором было на удивление уютно, и с трудом принимая вертикальное положение.
– Ну так сейчас будешь мер…
Говоривший вдруг осекся и, схватив Андрея за плечи, развернул его к свету.
– Мама дорогая, – сказал он. – Мужики, мы же комбатова брата чуть не задавили! Тезка, это правда ты или мне мерещится?
Андрей обвел глазами столпившихся вокруг людей и снова повернулся к Подберезскому.
– Так, – сказал он, – звонок в милицию отменяется. У вас оружие есть?
– Круто, – сказал кто-то, – Я же говорил, торопиться надо.
– Оружие есть, – сразу подсохшим голосом ответил на вопрос Андрея Подберезский. – Объясни, что к чему, а то нам твоя жена только адрес успела дать.
– На ходу объясню, – сказал Андрей.
Вход в "Олимпию" оказался запертым. Подберезский вышиб дверь одним ударом ноги и, держа в руке спортивный пистолет, первым бросился вниз по лестнице. Тренажерные залы, сауна и душевые были пусты. Андрей Рублев на ходу вводил Подберезского и его людей в курс дела. К тому моменту как он закончил говорить, они стояли перед тем местом, где раньше была ведущая в подземный коридор лестница. Теперь здесь лежало неподвижное зеркало казавшейся черной воды.
– Вот срань, – выругался Подберезский. – Коридор длинный?
– Метров двадцать, – ответил Андрей. – И гермодверь в конце. Если она закрыта, утонем, как мыши в помойном ведре. Надо в обход, через офис.
– Я там веревку видел, – сказал кто-то.
– Тащи, – сразу сообразив, о чем идет речь, скомандовал Подберезский. – Разделимся, – продолжал он. – Четверо останутся здесь, четверо пойдут со мной. Сколько их там, этих мудаков? – спросил он у Андрея.
– Было человек двадцать, – ответил тот. – Сколько осталось, сказать не могу: я откинул копыта в самом начале.
– Зуб даю, что не много, – сказал Подберезский. – Пошли, мужики. Рома, ты здесь командуй. Вломим этим гнидам с двух концов, чтобы у них дерьмо через уши полезло.
– Будь спок, – ответил горбоносый чернявый Рома, сбрасывая прямо на пол свой дорогой двубортный пиджак.
Подберезский увел свою группу вслед за Андреем Рублевым. Когда принесли моток нейлонового шнура, Рома обвязал конец веревки вокруг пояса и вошел в воду.
– Один рывок – путь свободен, – коротко сказал он. – Два – дверь закрыта, тащите обратно. Частые беспорядочные рывки – запутался в веревке, сражаясь с акулами, утопаю, но не сдаюсь.
– Ты плыви, плыви, сержант, – сказали ему с берега. – Нам твои речи еще на утренних осмотрах надоели.
– Два наряда вне очереди, – ответил Рома, набрал полную грудь воздуха и без всплеска погрузился в воду.
– Поплыл наш Ихтиандр, – сказал один из оставшихся в коридоре, торопливыми затяжками докуривая сигарету.
– Не давись, не давись, – сказал ему другой, отбирая у него окурок, – перед смертью не надышишься.
Он сделал две быстрые затяжки и передал оставшееся третьему члену группы.
– А обслюнявил-то, – недовольно проворчал тот. – Прямо как сенбернар. Ты не жрал сегодня, что ли?
Веревка в его левой руке сильно дернулась один раз. Он торопливо затянулся, отшвырнул окурок и полез в воду.
– Козел Подберезский, – сообщил он. – Вода-то холодная!
Он глубоко вдохнул, по-бабьи зажал двумя пальцами нос и нырнул. Оставшиеся один за другим последовали его примеру.
127 
