Особенно,... 
42 
Острие ножа лаконично пробило кожу, и Джай ощутил, как по шее медленно заскользила капля крови.
– Молчи, он все равно тебя потом прирежет! – встрял мерзкий горец. Ему-то что, его-то ножом в шею не тычут! – Хоть умрешь мужчиной!
– А ты умрешь кошачьим обедом! – не выдержав, огрызнулся Джай. Мужества, как ни странно, действительно прибавилось. – Не буду я тебе ничего говорить, йер драный!
Нож дрогнул, царапнув кожу.
– Я не йер.
– А кто?
– Жрец.
Горец протяжно свистнул, обережнику же захотелось взвыть. Думал, хуже быть не может? Нате вам – угодил в лапы к фанатику-сектанту, сдвинутому на возвращении поганого тварьего бога!
– Ну от этого пощады точно не жди! – уверенно подтвердил «сорока». – Сейчас он тебя еще и в жертву принесет…
– А может, тебя для начала?! Я за ноги придержу, если надо!
– Не принесу, – неожиданно возразил тваребожец. На сей раз голос звучал устало и чуть более человечно. Нож перестал колоться, но далеко не отодвинулся.
– Но убить-то убьешь? – слегка разочарованно уточнил горец. – Его хотя бы?
– Не знаю.
По крайней мере, честно. Если бы сектант начал убеждать Джая, что погладит его по голове за честность и отпустит на все четыре стороны, обережник насмерть бы сцепил зубы назло врагу. Но если есть надежда договориться миром…
– Убери нож, – как можно спокойнее попросил он, вспоминая, каким тоном его напарник уговаривал самоубийцу, вскарабкавшегося на городскую стену. Поскольку тот все-таки прыгнул, Джай изо всех сил старался не повторять чужих ошибок. – Давай сядем и все спокойно обсудим, я самойлики заварю…
Лезвие наискось чиркнуло обережника по шее, затем на Джая рухнуло что-то черное и тяжелое, и свет померк.
Несколько секунд парень пытался сообразить, долетел он уже до Иггра или еще в дороге, потом осторожно спихнул с себя обмякшее тело и сел. Тваребожец остался навзничь лежать на кровати верхней половиной туловища и свисать с нее нижней. Из-под мантии диковато выглядывали босые пятки, дочерна выпачканные грязью.
Корлисс виновато мявкнул, убрал лапы и как ни в чем не бывало потерся носом о щеку ЭрТара. Сочная горская ругань и пинок в бок изрядно его озадачили и даже напугали. Кис шарахнулся в сторону, вскочил на стол, а увидев злобную рожу надвигающегося на него хозяина, попытался найти спасение на посудной полке. Крепостью горного уступа та не обладала, хорошо хоть стояло на ней всего пару тарелок да сковородка.
– Тихо ты! – рявкнул Джай, когда оглушительный в ночи грохот ужался до звона раскатывающихся по комнате черепков. – Помог бы лучше!
ЭрТар показал вероломному кису кулак, намекая, что разговор еще не закончен, и подошел к кровати.
– Как это ты умудрился, э?
– Да он сам, – растерянно отозвался обережник, полностью втягивая тваребожца на кровать и переворачивая на спину. – Сидел-сидел, и вдруг…
– Уснул под твои сказочки?
– Придурок! – разозлился Джай. – Скорей уж под твои шуточки идиотские!
– У нас в горах принято умирать со смехом! – подбоченившись, нахально заявил «сорока».
– Я слышал – но считал, что с презрительным, а не дурацким! – Обережник раздраженным рывком откинул капюшон и охнул. Горец тоже ошеломленно заткнулся.
Перед ними, закатив глаза до белых полосок между веками, лежал седовласый мужчина, прошлой ночью убитый и развеянный по святилищу.
– Может, это морун? – Джай отпрянул от кровати, но потом сообразил, что беречься уже поздно, и с обреченным вздохом вернулся на прежнее место. В последнее время моруны стали настоящим бедствием, месяцами вызревая в безвестных степных могилах, чтобы одной прекрасной ночкой отправиться в посмертное странствие. На людей они нападали редко, но разносили заразу, против которой были бессильны даже ирны, а посему кара за оставшийся без огненного погребения труп перевешивала таковую за собственно убийство. Одно хорошо – смертность среди одиноких путников резко пошла на убыль. Грабители предпочитали оставить свидетеля в живых, чем возиться с отдачей последнего долга, выдавая себя столбом черного вонючего дыма, – попросту оттащить покойника с дороги и забросать хворостом уже не получалось. Мертвецы соглашались спокойно лежать только в кладбищенской земле, регулярно осеняемой ирной, но большинство людей все равно предпочитало огненное погребение, ибо откопавшийся морун чаще всего плелся домой к себе или обидчику.
Более рисковый ЭрТар тут же прижался ухом к груди тваребожца.
42 
