89 
Пацан был в таком восхищении от своей миссии и от столь ценного лакомства, которого он, пожалуй, еще и не едал в своей короткой жизни, что лишился дара речи. Пастушок заговорил лишь тогда, когда разведчики подошли к хате деда Макара. При этом он сподобился лишь на один жест (ткнул пальцем в сторону покосившихся ворот) и на одно-единственное слово:
– Тама…
Дед Макар в глубокой задумчивости ковырялся возле поленницы – складывал дрова. Он оказался в точности таким, каким его описывал Петро: худощавым, жилистым и, несмотря на годы, быстроглазым. На нем была изрядно застиранная сорочка из комплекта солдатского исподнего, ватная безрукавка и широкие шаровары, все в заплатах.
Услышав шаги, дед Макар вздрогнул, резко поднял голову и посмотрел на разведчиков таким острым взглядом, что у Татарчука вдруг засосало под ложечкой. Так у старшины всегда случалось, когда ему грозила смертельная опасность.
«А дед-то непрост, далеко непрост… – подумал Татарчук. – Зуб даю, как говаривал Коля Ласкин, что старый Пригода не только партизанил, но еще и слыл за снайпера в партизанском отряде…»
О том, что он воевал в партизанах, дед довольно скупо сообщил внуку в письме, которое отправил на фронт едва деревню освободили советские войска. Что касается Петра, то он писал ему почти каждую неделю, хотя его родное село и было под оккупацией, и когда наконец заработала почта, дед Макар получил целый мешок солдатских писем-треугольников, откуда и узнал адрес полевой почты внука.
– Здравствуйте! – сказал Маркелов и, по устоявшейся привычке, козырнул.
– Здоровеньки булы, хлопци, – сдержанно ответил дед Макар.
Сдержанность старого партизана происходила не от его неприветливого характера. Дед Макар уже почти год не получал весточек от внука. Петро как в воду канул. Но и похоронка на него не приходила. Поэтому дед Макар утешал себя мыслью, что внук выполняет какое-то секретное задание, потому что Петро не удержался и весьма прозрачно намекнул в одном из писем на свою фронтовую «специальность».
«Разведка, есть разведка… – думал дед Макар, в который раз перечитывая длинными зимними вечерами при свете каганца письма внука. – Мне ли этого не знать…» Партизанские разведчики иногда пропадали месяца на два, их уже начинали считать погибшими, а они все-таки возвращались живыми и здоровыми, с массой ценных сведений.
Поэтому нежданный визит боевых офицеров заставил старое сердце тревожно сжаться, и деду вдруг захотелось срочно присесть на колоду, потому что ноги почему-то стали ватными. Но он стойко выдержал искус, лишь оперся рукой на козлы для распиловки бревен.
– Проходьтэ, будь ласка, – пригласил дед Макар разведчиков. – Вы по дилу, чы як?… – помимо воли вырвался у него вопрос.
Маркелов мысленно взмолился: «Матерь Божья! И как теперь, и что теперь ему сказать?…» – но старался выглядеть спокойным. Что касается Татарчука, то Иван резко помрачнел и опустил голову, старательно избегая взгляда старого Пригоды. Душа старшины в этот момент залилась слезами.
Дед все понял сразу, без слов. Он мгновенно сгорбился и постарел лет на десять. Старик неверными шаркающими шажками подошел к колоде, сел и обхватил голову руками. Разведчики тоже молчали – стояли едва не по стойке «смирно», сняв фуражки. Так продолжалось довольно долго. На подворье воцарилась гнетущая тишина. Даже воробьи, как показалось Татарчуку, перестали чирикать.
Наконец дед Макар тяжело вздохнул и поднялся. Его глаза были наполнены слезами, но он мужественно превозмог невыносимую душевную боль и страдание. Старик тихо сказал:
– Пидэм, сынкы, в садок… помянэм мого внучка…
В саду стоял длинный стол и две такие же длинные скамьи по бокам. Наверное, дед Макар готовился встречать внука всем селом, потому что и стол и скамьи были новенькими.
Старик поставил на стол бутылку самогонки, квашеную капусту, соленые грибы, миску жареных карасей и сказал глухо:
– Выбачайтэ… хлибця нэма. Фрицы весь забралы…
С этими словами он возвратился в хату, а когда спустя несколько минут вернулся, то уже был одет в почти новый, но немного великоватый для него пиджак (судя по размеру, его носил до войны Петро) и видавшие виды темно-коричневые штаны в тонкую светлую полоску. Под пиджаком виднелась украинская сорочка из домотканого полотна, вышитая черными и красными нитками.
Но внимание разведчиков привлекла не одежда деда Макара, а награды. Их было несколько, в том числе и царские: три солдатских «Георгия», орден Красной звезды и две медали – «Партизану Отечественной войны» II степени и «За победу над Германией».
89 
