60 
Сундквист припарковался у большого универмага близ виадука Клараберг, пересек недавно расчищенную улицу и по лестнице поднялся к церкви Святой Клары. Церковь была заперта, но сторож, приветливый крепыш в его годах, который представился как Джордж, любезно проводил его к соседнему зданию, объяснив по дороге, что она, та, что, наверное, в курсе дела, всегда приходит первой и сейчас находится там.
Несмотря на потемки, Свен их заметил — четверо наркоманов обменивались зельем у забора, за которым высится многоэтажный гараж (преступление классифицируется как распространение), еще несколько сидели на могильных плитах и ширялись (преступление классифицируется как хранение), он это видел и закрыл глаза, он здесь по другому поводу.
— Слышь, сторож! — Один из сидящих на могильных камнях издалека углядел их в тусклом свете фонарей и заторопился к ним по снегу, спотыкаясь в тонких спортивных тапочках. — Это заказ, слышь, я…
— Со мной разговаривать без толку, ты знаешь.
— …голоден как черт. Может, ты…
— Сильвия. Поговори с ней.
Совсем молодой парень, подумал Свен, лет двадцать, но потасканный, лицо уже в мелких морщинах. Пялится на них с любопытством.
— А это что за хмырь?
Церковный сторож устало взглянул на него:
— Полицейский.
Секунда — и парень побежал предупредить остальных.
Свен Сундквист пожал плечами.
— В другой раз.
Сестра милосердия, та самая Сильвия, сидела в маленьком конторском помещении. Миниатюрная, худенькая женщина лет пятидесяти, обликом чем-то напоминающая давешнего юного наркомана. Лицо измученное, старое, словно бы отжившее свой век. Только глаза у нее другие. Горящие. Парень глаза прятал. Ее глаза жили.
— Свен Сундквист, городская полиция.
Они поздоровались, тонкая рука энергично ответила на пожатие.
Он коротко объяснил, что его визит — часть расследования убийства, связанного с бездомными в районе Фридхемсплан, ему рекомендовали поговорить с ней, поскольку она располагает сведениями, необходимыми полиции.
— Сундквист? Так?
Сестра милосердия, церковный социальный работник, оплачиваемый приходом, у многих тоже далеко не безупречное прошлое, любопытно, какова ее история.
— Да.
— Я не люблю вашего жаргона. Связанного с бездомными. Думаю, ты недоговариваешь. По-моему, тебе нужны сведения о вполне конкретном лице.
Не об одном лице.
О двух.
О мужчине, который оставил следы, но не опознан. О девочке, которая пропала, когда ей было четырнадцать.
— Убийство. Мы ведем объективное расследование.
Она откинулась на спинку простенького стула. Смотрела на него. И сквозь него.
— Чем же, по-твоему, я могу помочь?
— Информацией. О Фридхемсплан.
Она показала в окно.
— В этом городе четыре тысячи бездомных. Как минимум пятьсот вообще не имеют крыши над головой. Сам видишь. Вон целый десяток таких.
Наркоманы, как тени за окном. Свен кивнул.
— А если взять Фридхемсплан?
— Зачем?
— Убийство. Там произошло убийство.
Сильвия медлила. Она видела его насквозь, поняла, что он лжет.
— Пятьдесят человек.
— Пятьдесят. Каких?
— Как эти, за окном. Как везде. Психически больные. Или наркоманы. Или то и другое сразу. Неприкаянные.
— Возраст? Пол?
— От пожилых мужчин до девчонок-подростков.
— Подростков?
— Многим лет по пятнадцать.
На работе он каждую неделю сталкивался с подростками, которые шлялись по улицам. Но у них был дом, были родители.
Она говорила о других.
О детях-бродягах.
— В таком случае… почему мы о них не знаем?
Она не иронизировала. Это не в ее привычках.
— Потому что официально их не существует.
Сестра милосердия расстегнула верхнюю пуговицу кофты, открыв белый воротничок.
— Их не существует для родителей. Девочка, которую вышвырнули из дома или которая сбежала из дома, опасна. Я говорю о семьях, где есть алкоголики. Или психически больные. Или где царит насилие. О семьях, которые любой ценой избегают привлекать к себе внимание, боятся социальных служб и ненавидят полицию.
Она расстегнула еще несколько пуговиц. Белый воротничок оказался частью зеленой рубашки. Сестра милосердия, уличный авторитет.
— О родителях, которые не сообщают, что вышвырнули дочь из дома, а извещают школу о ее болезни, чтобы избежать расспросов. Поэтому проходят недели, а то и месяцы, пока кто-нибудь смекнет, что по округе бродит бездомный ребенок. Пока я случайно услышу об этом. — Она повернулась к полке с папками, выбрала одну, положила на стол. — Но их и сейчас не существует. Ничего не меняется. Социальные службы не ищут, не навещают семьи, не спрашивают… отправляют мои заявления в архив, и только, а у меня нет времени писать для архива. — Сильвия перелистала бумаги в папке. — Мои заявления о несовершеннолетних девочках, за последние три-четыре года. — Она пересчитала вслух: — Тридцать три. Юные девочки, всем примерно по пятнадцать, время от времени жившие или живущие на улице. — Она перевернула папку, достала один из самых последних документов. — Последнее… Заявление трехнедельной давности.
60 
