Особенно,... 
99 
— Собственно говоря, я хотел просить вас отдать мне вашу картину Эллиот. Она мне очень нравится. В обмен я предлагаю вам жизнь и шанс доказать мне свою ценность.
— Принимаю ваше предложение в обмен на свободу, мою и Лили.
— Именно этого я и опасался, — вздохнул Олаф, кивая сыну.
Йен взглянул на свои сильные руки, потер ногти о рукав кашемирового свитера и спокойно объявил:
— С удовольствием прикончу вас, мистер Руссо. Я знал, что вас не склонить на нашу сторону и что вам никогда нельзя будет довериться. Вы и без того немало нам напортили.
— Что ж, у вас был шанс получить мою картину, мистер Йоргенсон. Но вы отказались. Позвольте заверить, что вам никогда ее не видать. После моей смерти она перейдет музею Метрополитен.
— Ненавижу ошибаться в людях, мистер Руссо, — прошипел Олаф. — Какая жалость…
— Йен, правда, что у вас на яхте висит «Ночной дозор» Рембрандта? — перебила Лили.
Йен вскинул светлую бровь.
— Вот это да! Вижу, шпионы мистера Руссо неплохо поработали! Да, дорогая, я велел без лишнего шума выкрасть ее из амстердамского музея. Довольно трудная задача. Но это был мой подарок жене, которая умерла в том же году. Это скрасило ее последние дни.
Старик засмеялся и снова закашлялся. Никки подал ему платок, он вытер рот, и Лили показалось, что она увидела пятна крови.
— Как сказал мой отец, — заметил Йен, — в Чикагском художественном институте много неподкупных людей, и за последние десять лет они ввели много мер безопасности, которые сделали похищение предметов искусства почти невозможным. Единственный мой человек там, один из кураторов, лишился работы пять лет назад. Жаль. Я не знал, что делать, пока ты не переехала в этот дурацкий городишко на калифорнийском побережье.
— Мы с сыном провели много часов, пока не выработали подходящий план, — вмешался Олаф. — Йен отправился в Гемлок-Бей. Какое странное название, хотя тамошние жители открыты и дружелюбны, совсем как ты и твоя дочь. Ему понравился свежий соленый воздух, безмятежность бесконечных пляжей, леса, великолепные Мамонтовы деревья, тропинки и дома, так идеально вписанные в пейзаж. Кто знал, что будет так легко найти столь идеальные орудия для совершения преступления? Фрейзеры, жадные, амбициозные люди, имели к тому же сына, который мог стать тебе прекрасным мужем.
— Это они убили мою дочь?
Глава 26
— Ты считаешь, что это они? — равнодушно повторил Йен, пожимая плечами. — Мне об этом ничего не известно.
Лили вдруг ощутила жгучую ненависть к нему.
— Я знаю, как ты переживала ее гибель, — заметил Олаф, — но какая разница, кто в этом виноват?
— Тот, кто сбил ее, заслуживает смерти.
— Но это не вернет тебе дочь, — нахмурился Йен. — Мы, шведы, как большинство европейцев, против смертной казни. Варварский обычай.
«Что-то тут не так, — подумал Саймон. — Но что?»
— Не вернет, — согласилась Лили, — но возмездие совершится. Человеку, способному хладнокровно убить ребенка, нельзя позволять дышать тем же воздухом, что и честные люди.
— А ты злая, — хмыкнул Олаф Йоргенсон.
— А вы? Вы, кто приказывает убивать людей? Крадет картины?
Олаф снова рассмеялся, тихо, хрипло, и в груди что-то заклокотало: то ли слизь, то ли кровь.
— Нет, я всегда поступаю исходя из разумной необходимости, ни больше ни меньше. Месть — это дли любителей.
И не стоит гадать, убили ли Фрейзеры твою дочь. Это не они. Они передали, правда, что беспокоятся, потому что твоя дочь, к несчастью, считала электронную почту с компьютера мистера Фрейзера и увидела кое-что такое, чего не должна была видеть. Они, разумеется, заверили девочку, что все это чепуха, ничего важного и не стоит об этом думать.
Так вот отчего Бет была такая расстроенная, угрюмая всю последнюю неделю! Ну почему она не пришла, не рассказала, не спросила о том, что видела? Может, осталась бы жива…
— Насколько я понял, это несчастный случай, один из ваших пьяниц-американцев, привыкших пить перед тем, как садиться за руль. Он даже побоялся остановиться и посмотреть, что наделал!
Слезы сжали горло Лили. Она с такой радостью покинула Джека и переехала в очаровательный приморский городок! Страшно подумать, чем это кончилось!
Саймон ободряюще сжал ее руку. Бедняжка снова утопает в океане боли и тяжких воспоминаний…
Но Лили гордо вскинула голову и взглянула Олафу в глаза.
— Что вы намереваетесь делать с нами?
99 
