Особенно,... 
103 
— Детское хобби, недостойное настоящего мужчины, обладающего умом и решимостью. А ты тратишь время на дурацкие комиксы. Как его зовут? Римус, кажется?
— Да, я рисую политические комиксы. Его зовут Несгибаемый Римус. Совершенно аморален, вроде вас, правда, никогда еще не опускался до заказных убийств. И я добилась определенных успехов. Ну не забавно ли, как талант бабушки находит новые пути, чтобы проявиться в нас, ее внуках?
— Сара Эллиот была уникальна. Другой такой никогда не родится.
— Согласна. Но и такого карикатуриста, как я, не будет. Я тоже единственная в своем роде. А что такое вы, Олаф? Всего лишь одержимый старик, слишком долго имевший неограниченную власть и кучу денег! Скажите, что достойного вы совершили в своей проклятой жизни?
Его лицо налилось краской, дыхание стало затрудненным. Слуга испуганно озирался. Телохранители выпрямились и напряглись, переводя взгляды с Лили на босса. Но ее уже несло. Она не могла остановиться. Ярость и бессилие бушевали в ней. Господи, как она ненавидит этого липкого монстра! Хоть бы у него сосуд в мозгу лопнул от бешенства! Пусть его удар хватит! Это достойная плата за то, что он сделал с ней и Саймоном!
— Я знаю, кто вы: одна из многочисленных завистливых бездарностей, у которых никогда не хватает способностей на сколько-нибудь приличную картину. Вы даже не смогли остаться бледной имитацией, неким подобием художника! Бьюсь об заклад, моя бабушка тоже считала вас жалким, да-да, именно достойным жалости! И наверняка высказала это в лицо, верно?
— Заткнись! — прохрипел он, принимаясь осыпать ее шведскими ругательствами, но поскольку Лили ничего не понимала, то и никак не отреагировала. А вот телохранителям было явно не по себе: очевидно, босс не часто срывался и, уж конечно, не орал и не брызгал слюной.
Но Лили и не подумала заткнуться. Наоборот, набрала в грудь воздуха и завопила еще громче:
— Что она сказала в тот день, когда уехала с дедом? Ведь вы ходили к ней, верно? Умоляли выйти за вас. Но она отказалась, не так ли? Посмеялась над вами? Сказала, что предпочтет даже женоненавистника Пикассо? Что вы ничтожество, вызывающее у нее только отвращение своими претензиями и прилипчивой любовью? Так что она сказала вам, Олаф?
— Черт бы тебя побрал! Она назвала меня избалованным мальчишкой, у которого чересчур много денег и который навсегда останется пустым эгоистом!
Он снова зашелся в кашле, отчаянно тряся головой.
— Вижу, вы точно помните все, что сказала вам моя бабушка! Но это было более шестидесяти пяти лет назад! Господи, вы и тогда были ничем, а сейчас… просто смотреть страшно! Омерзительное зрелище!
— Заткнись! — повторил он. Похоже, ей удалось вывести его из себя. Худые, покрытые старческими веснушками руки сжимали подлокотники кресла, искривленные скрюченные пальцы побелели от напряжения.
Слуга наклонился над ним и что-то тихо сказал. Лили не поняла ни единого слова. Олаф, не обращая на него внимания, пренебрежительно отмахнулся. Лили язвительно улыбнулась:
— Знаете, Сара так любила Эмерсона, что непрерывно его рисовала. В коллекции нашей мамы есть шесть портретов.
— Знаю! — почти взвыл он. — Конечно, знаю! Думаешь, мне нужны портреты этого обывателя? Паршивого филистера? Чертов дурак не ценил ее! Не понимал! Только я мог понять ее, но она меня оставила. Я умолял ее на коленях, но она не слушала.
Он трясся так сильно, что казалось, вот-вот упадет с кресла.
Неожиданно он что-то крикнул слуге. Тот взялся за ручки и принялся толкать кресло вперед.
— Эй, Олаф, вы, никак, бежите от меня? Неужели не хотите выслушать до конца? Клянусь, вам сказали правду второй раз в жизни! Больше не хотите жениться на мне?
Он продолжал кричать, но изо рта вырывались бессвязные фразы, смесь английских и шведских слов. Похоже, он окончательно спятил! Что он собирается делать? Почему велел себя увезти?
Она прижалась к белому королю, вздрагивая от запоздалой реакции, гадая, до чего довела его своими издевательствами. И бежать некуда: телохранители не пустят ее дальше двери.
Куда потащил Олафа слуга? Какой приказ получил?
Телохранители тихо переговаривались, недоуменно таращась на нее и не зная, что теперь делать.
Праведный гнев сменился страхом, но Лили старалась держаться. До чего же она, оказывается, похожа на бабушку! Обе столкнулись лицом к лицу с этим человеком и повели себя одинаково! И Лили этим гордилась.
103 
