22 
Вроде пока спокойно — одно из странных порождений оглоблями гоняют по двору мужики, не давая ни убежать, ни кинуться на кого из людей, другое ползает на руках, волоча обрубки ног, третье — бьется, переломанное в пыли. Четвертое лежит, недвижимое, неподалеку от ворот. Притворяется, наверно — но оно и безопаснее. Угрозы от него нет, и ладно.
Олег перехватил клинок зубами, сунул свисающий с запястья кистень в карман, снова сжал в ладони рукоять сабли:
— А где еще одна?
— А-а-а!!! — С навеса крыльца на него рухнула и близко не похожая на человека тварь — с вытянутой, похожей на крокодилью, мордой, под которой болтались на тонких ниточках человеческие глаза, с длинными шипами вместо кистей рук и перепончатыми ногами.
Ведун успел рубануть навстречу саблей, отсекая левое плечо, прикрыться щитом. В тот же миг древесина сухо треснула, толстый белый шип, пробив доску, впился Олегу чуть ниже ключицы. Настала очередь ему взвыть от страшной боли. Однако самообладания он не потерял и дернул щит вверх, заставляя тварь поднять верхнюю конечность — назвать это рукой язык не поворачивался, — и боковым ударом поперек брюха рассек тушку на две части. Ноги нежити отбежали на несколько шагов, потеряли равновесие и упали, продолжая молотить землю кончиками ступней, верхнюю половину Середин бросил сам — уж больно тяжелой оказалась. Она плюхнулась на спину и затрясла единственной конечностью, пытаясь стряхнуть щит.
— Не давайте им сближаться! — указал Середин на копошащиеся тут и там обрубки. — Срастись могут.
Некоторые из отрубленных ног, рук, кусков тел обзавелись когтями, глазами и пастями — но всё равно оставались слишком уродливыми и неуклюжими, чтобы причинить людям вред. Деревенские мужики на удивление хладнокровно пинали их сапогами, давили, растирали в пыль, в то время как бабы, непрерывно визжа, отсиживались, забравшись с ногами на лавки, перила крыльца, кадки с водой, а две девки ухитрились даже вскарабкаться на верх загородки, за которой хрипели серединские кони.
— За волхвом побежал кто-нибудь или нет? — поинтересовался Олег, вытирая пот со лба.
— Так, значит, это не сваты? — запоздало спросил у него за спиной Севар.
Ведун повернулся к нему — но почему-то не смог остановиться, крутанулся вокруг оси раз, другой, третий и понял, что закружился…
Плечо засвербило, побежали холодные мурашки — Середин невольно дернулся, открыл глаза и увидел над собой спокойное лицо Радши.
— Это ты, волхв? Наконец-то! Тут такой… — Олег вдруг сообразил, что вокруг не так светло, как на улице, и пахнет здесь дымом и мятой, и вообще… В общем, он лежал в бане. Но тем не менее, по инерции ведун закончил: — Одному всего, пожалуй, и не прибрать.
— Я уж прибрал, — кивнул старик.
— Ты ведь два дня лежнем лежал, боярин! — высунулась из-за его плеча Даромила. — Я уж спужалась совсем. От батюшки тебе поклон с благодарностью. Ты как нежить побил, малец из Засосенья приплыл. У сватов, как отчалили, весло сломалось, они и не поплыли. Плохая примета. Его заместо себя на другой долбленке послали. Видать, заманить кто из колдунов батюшку и сестру мою хотел. Кабы не ты…
— Умолкни, балаболка, — перебил ее, не поворачивая головы, Радша. — Да и вообше, ступай отсюда. Гостю нашему твои прелести ныне недосуг, силы беречь надобно.
Девушка замолчала, чего-то недовольно буркнула себе под нос, фыркнула носом, но ушла.
— Зачем ты ее так, Радша? — укорил волхва Олег. — Ты ведь уйдешь, а мне одному тут хоть вой со скуки.
— Нешто она долго в стороне усидит, как я уйду? — хмыкнул тот в бороду. — А то, что молвить хочу, ей слышать не след.
— Это чего же?
— Прощенья у тебя попросить хочу, ведун Олег. Как увидел тебя, за хвастуна никчемного принял. Ан вишь, как обернулось… Я нежити и не заметил, а ты ловцов смертных наших остановил.
— Скажешь тоже, — поморщился Середин. — Я тут как хроник, только лечиться успеваю. То от лихоманки, то от раны. Не везет что-то в последнее время.
— Да, — провел волхв рукой над волосами Олега, — ныне не твое время. А хочешь — оставайся, лучших дней дождись? К себе в дом пущу, ничем не обижу.
— Я бы и остался, — задумчиво ответил ведун, — да боюсь, кое у кого слишком много надежд на мой счет зародится. К чему лишний раз девку потом обижать?
— Тоже верно, — согласился волхв. — Ну, так вода, мыслю, дня через три спадать начнет, а рана уж завтра к вечеру затянется. Мазью я тебя от мертвого яда целил. В кожу он, вестимо, впитался, но еще пять ден мыться тебе нельзя, запомни. Зато стойкость к отраве сей до конца дней обретешь.
22 
