61 
— У вас щетина, — выговорила она наконец.
— Как у всех мужчин по утрам.
— И на груди у вас волосы.
— Боюсь, не только на груди, они повсюду, если не считать спины. Но, если не возражаешь, я не буду бриться с ног до головы. Надеюсь, ты не очень расстроишься.
Неожиданно ей надоела вся эта бессмыслица:
— Я хочу уехать, и немедленно.
— Именно сейчас? В моем халате?
Ариель отвела глаза. Он шутит, поддразнивает, хотя и незлобно, но в конце концов какая разница? Страх от этого совсем не уменьшается. И реальность по-прежнему ужасна — он лежит рядом в постели, обнаженный, готовый сделать с ней все, что пожелает.
— Я чувствую себя гораздо лучше, — выдавила она наконец, отодвигаясь от него еще на несколько. дюймов.
— Прекрасно. И я тоже. Ну а теперь я ненадолго покину тебя. Приведу себя в приличный вид и все такое. Обойдешься без меня с полчаса? Ариель кивнула.
— Возможно, удастся даже найти для тебя чистую сорочку.
— Сорочку? А эта откуда появилась?
— Купил для тебя.
«Ну вот, — подумал он, — ей настала пора узнать правду».
— В Лондоне, когда решил похитить тебя. Не стоило тратить время на то, чтобы забирать твои вещи из кареты, поэтому я решил запастись готовым гардеробом. Загляни ты в шкаф в соседней спальне, нашла бы там несколько платьев, туфли и белье. Правда, ни одной шляпки, боюсь, с этим мне справиться не по силам. Правда, я купил только одну ночную сорочку, ту, которую ты носила во время болезни, но не уверен, успела ли миссис Ринглстоун выстирать ее.
Поняла ли Ариель, что судьба ее решена, или нет, но не сказала ни слова, пока он не покинул комнату.
Когда Берк встал с постели, девушка отвернулась и не взглянула на него даже тогда, когда он сообщил, что успел одеться.
Берк пристально посмотрел на нее с порога и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Он не хотел слишком долго оставлять ее одну, зная, что приближается решающий момент. Ни миссис Ринглстоун, ни Руби не смогут удержаться, чтобы не выложить столь волнующую новость. Нужно успеть раньше, сказать все и надеть простое золотое кольцо на безымянный палец ее левой руки.
Войдя в спальню, он увидел, что Ариель сидит у камина, накрыв одеялом ноги и прислонившись головой к спинке кресла. Она почти успела расчесать волосы, собрала их в пучок на затылке и обвила густой прядью. Глаза казались огромными на исхудавшем лице, и Берку она вновь показалась самой прекрасной женщиной на земле и уж, конечно, самой красивой из всех, кого он когда-либо любил. Улыбаясь этим глупым и приятным мыслям, он весело объявил:
— Миссис Ринглстоун сейчас принесет нам завтрак. Ты голодна?
— Да, и при таком количестве еды я к весне буду такой же толстой, как поросенок.
— Прекрасно, я неравнодушен к толстым поросятам. Ну а теперь, Ариель, нам нужно кое-что обсудить.
— Я хочу уехать.
— Нет, дело совсем не в этом.
— А я не желаю говорить ни о чем другом.
— Жаль, но придется. Помнишь, я сказал, что, когда мы поженимся, поедем в Бостон повидать твою сестру?
Ариель нахмурилась, нисколько не доверяя Берку, но заинтригованная его вопросом:
— Да. А в чем дело?
Берк набрал в грудь побольше воздуха и достал из кармана обручальное кольцо. Взял Ариель за руку. и не успела девушка попять, в чем дело, с трудом надел кольцо на безымянный палец. Оно оказалось слишком тесным, но, по мнению Берка, это было совсем неплохо.
— Мы женаты, — объявил он.
Ариель уставилась на кольцо, попыталась его стащить, но, не сумев, начала безуспешно тянуть за золотой кружок, трясти рукой, но все напрасно.
— Не говорите глупостей! Конечно, мы не женаты! Каким образом…
Побелев, девушка в ужасе озиралась, ошеломленная, не понимая, что происходит.
— Этот лохматый коротышка… и тот, другой, со странным акцентом…
— Лохматый — это викарий. Другой — доктор Амбрюстер. Он шотландец, поэтому не очень ясно говорит по-английски.
— Это невозможно! Невеста должна дать согласие, я точно помню!
Берк наклонился, опершись руками о ручки кресла и приблизив к ней лицо:
— Послушай меня, и все узнаешь. Он выпрямился и отошел к камину.
— Все очень просто. Я думал, что ты умираешь. В горячке ты говорила о разных вещах, но все время повторяла, что хочешь меня. Сказала, что больше не можешь выносить такую жизнь и лучше покончить со всем разом. Я попросил тебя стать моей женой, и ты согласилась.
— Это наглая ложь! Я никогда бы!..
61 
