119 
Кассия покачала головой и убежденно сказала:
— Грэлэм не убьет тебя!
Дайнуолд бросил на нее нежный взгляд, полный сострадания.
Медленно он потянулся к ней, привлек ее к себе и, прежде чем Кассия успела опомниться, приковал одно из ее запястий к стене.
— Цыпленочек, — сказал он печально, — прошу прощения, но мне не хочется умирать. Если я останусь, твой муж убьет меня не задумываясь. И даже если я буду сопротивляться изо всех сил, он все равно меня прикончит.
— У него нет причин убивать тебя. Пожалуйста, Даинуолд, не покидай меня!
— Кассия, послушай, я должен бежать, и очень быстро. Твой муж считает, что ты заплатила мне за помощь в побеге. Даже если я скажу, что был подкуплен Бланш этим варварским ожерельем, он все равно не пощадит меня. — Рыцарь горько рассмеялся. — На месте твоего мужа я поступил бы так же. Когда тебя найдут здесь, то решат, что ты освободила меня, чтобы отпустить. Мне очень жаль. Но твой муж тебя убивать не станет. Будь другой выход, цыпленочек, я бы тебя не покинул, но у меня нет выбора. Прости.
Кассия с ужасом смотрела на тяжелые оковы на своей руке.
— Я тебя прощаю, — ответила она, — но ты, отправляешь меня в ад.
Дайнуолд приподнял ее лицо за подбородок и легонько поцеловал.
— Могу взять тебя с собой, цыпленочек.
Он увидел выражение боли и беспомощности в ее глазах и отстранился:
— Вот, значит, как обстоят дела.
Рыцарь поднялся и с минуту постоял над ней.
— Грэлэм де Моретон — жестокий и безжалостный воин. Ему трудно понять столь нежное и честное существо, как ты. Пожалуйста, цыпленочек, не кричи, пока я не уйду.
— Это все равно бесполезно, — безучастно сказала Кассия, — моя старая нянька напоила снотворным зельем единственного стража. Судя по всему, сэр Уолтер решил, что больше не потребуется.
— Я оставлю тебе свечу, — сжалился Дайнуолд. — Прощай, цыпленочек.
Она наблюдала, как дверь темницы закрылась за ним. Потом прислонилась спиной к сырой стене. Рядом с ней закопошились крысы. Кассия видела, как их маленькие глазки отсвечивают оранжевым в трепетном свете свечи. Когда свеча зашипела и погасла, темница погрузилась в непроглядный мрак, и она тихонько заплакала, поникнув головой.
Кассия услышала топот тяжелых сапог; дверь темницы отворилась под нажимом сильной руки. Темноту рассеял трепещущий свет факела. Кассия молила Бога, чтобы на помощь ей пришла Итта, но молитва ее не была услышана. На мгновение свет ослепил ее, и она могла различить только мужской силуэт.
«Это сэр Уолтер», — подумала она, и ее охватил ужас. Что с ней теперь будет?
— Кассия!
Она оледенела от звука этого голоса и плотнее прижалась к скользкой стене. Из горла ее вырвался тихий стон.
— Что ты здесь делаешь? — только и вымолвила она. Грэлэм хрипло рассмеялся.
— Полагаю, жена, ты не ожидала меня до завтрашней ночи. Я скучал по тебе и торопил своих людей вернуться.
От его жестокого смеха у нее все сжалось внутри. Лорд Грэлэм передал факел одному из своих людей, стоявшему позади, и шагнул вперед. Кассия в страхе съежилась и отшатнулась. Рыцарь тем временем встал на колени и освободил ее запястье.
— Не пойму, зачем твоему любовнику понадобилось приковывать тебя к стене? Он тебе не доверяет?
Кассия потерла затекшее запястье, стараясь думать только о боли в руке, чтобы отгородиться от ужасных слов, все еще звучавших в ее мозгу.
— Смотри на меня, черт бы тебя побрал! Грэлэм сжал ее плечи и с силой встряхнул.
— Я смотрю, — сказала она, стараясь не отводить взгляда от его свирепых глаз.
— Дайнуолд де Фортенберри. Так ему понравилось, что ты его не выдала и назвала Эдмундом, миледи? Должно быть, ты очень удивилась, увидев его здесь. Сэр Уолтер, к несчастью, глуп. Он и помыслить не мог, что моя нежная, хрупкая жена отважится освободить своего любовника…
— Дайнуолд де Фортенберри не любовник мне, — произнесла Кассия тихо, но твердо.
Пальцы его крепче сжали ее плечи, и он почувствовал, как ее тонкие косточки поддаются, готовые хрустнуть. Черт бы его побрал, и почему он такой дурак! Мчался назад, в Вулфтон, как безумный с мыслью о ней, о том, чтобы держать ее в объятиях, слышать ее смех, чувствовать под собой ее нежное тело, ощущать, как она открывается для него. Пальцы рыцаря еще яростнее вцепились в плечи жены, и она застонала от боли. Он тотчас же выпустил ее и отстранился.
— Пойдем, — грубо сказал Грэлэм. — Я не хочу, чтобы ты умерла от лихорадки.
119 
