Последние отзывы

  27  

Отец отвечал, что именно так оно и было и что все послеполуденное время он дрейфовал по течению, наслаждаясь лучами смягченного облачной дымкой солнца и плеском волн. Только раз какой-то рыбак обругал его, когда он слишком близко приблизился к сетям.

— Вот уж не думала, — говорила мать, — что уединение может доставлять тебе удовольствие.

— О, — смеялся отец, — я там вовсе не одинок. Вокруг меня птицы, облака, вода, которую я чувствую как живое существо, ветер…

Целый год от Орелин не было никаких вестей. Когда я вспоминала слова отца, сказанные по поводу ее молчания, я приходила к выводу, что он, пожалуй, был не так уж и неправ. Не добившись успеха, который бы меня поразил, моя подруга решила не писать мне. Я сожалела об этом, но не упрекала ее. Я ее понимала.

Потом вдруг пришло письмо из Калифорнии. Это было в ноябре того года, когда я готовилась к экзаменам на право преподавания в средней школе и на степень агреже по географии.

«Я не забываю тебя, дорогая Зита, но мне попросту не хватает времени. В Лас-Вегасе Вальтер предложил новую программу, в которой он проделывает трюк с исчезновением восьми слонов. На самом деле их только два, но никто об этом не догадывается. Я же с помощью одного обосновавшегося здесь француза поставила мюзикл. Все получилось замечательно, особенно звуковая дорожка и освещение. Но американцы не любят, когда в представлении слишком много текста.

В Лос-Анджелесе мне посчастливилось познакомиться с Джоном Де Картером. Возможно, это имя тебе о чем-нибудь говорит. Он сочиняет музыку к фильмам. Очень известный человек в своем деле. И очень отзывчивый. Он сразу же ввел меня в круг своих знакомых. Я пишу тебе от него, из Санта-Барбары. В окно виден океан. Этот вид напомнил мне время, проведенное на берегу моря с твоим отцом. Он шутил и пел. Вот так, это воспоминание вдруг пробудило во мне чувство ностальгии.

Я буду держать тебя в курсе своих дел. Удачи на экзаменах!»

Больше от Орелин я писем не получала. Насколько мне известно, после нескольких не слишком удачных проб она снялась в фильме ужасов, который я не видела. Говорили, что ей там досталась немая роль няни, которую убивают в самом начале.

В тот год я провела Рождество в «Country Club». Это был последний повод, собравший всю нашу семью вместе. Жозеф представил нам Ирму, свою будущую жену, и спел Minuit chretien. Максим не слишком ломался и аккомпанировал ему. Мать чувствовала себя уставшей и нервничала. Несколько раз я пыталась заговорить с ней, но она заподозрила, что если я останусь с ней наедине, то речь пойдет о болезни отца, и разговора у нас не получилось.

Начиная со второго января я с еще большим усердием, чем обычно, погрузилась в работу. Я забивала себе голову цифрами, картами, графиками, комментариями, безуспешно стараясь скрыть от себя, что лучшее время моей жизни пропадает впустую в этих штудиях, так как эта ступень обучения существует исключительно для того, чтобы уменьшить число конкурентов.

Я успешно прошла два письменных экзамена и была приглашена в Париж для сдачи устных. Это было в начале июля. Отец очень кстати вспомнил, что один из друзей его юности держит гостиницу в Четырнадцатом округе, возле Ситэ. Он забронировал номер для меня. В нервном напряжении и страхе, накачавшись до предела кофе и витаминами, я провела бессонную ночь, перебирая свои девять сотен карточек и уже не понимая, что там написано. На следующий день в холле гостиницы у меня случился приступ нервного удушья прямо на глазах брезгливых и равнодушных туристов. Мне пришел на помощь один швед, знавший, что делать в таких случаях. Он надел мне на голову бумажный мешок, чтобы уменьшить количество поступающего в легкие кислорода, и это сняло спазм. Я хотела поблагодарить иностранца, но меня уже ждало такси, а мне еще надо было подняться к себе в номер за вещами. Когда я снова спустилась в холл, скандинав уже расплачивался по счету. Он пожелал мне удачи. По наитию, которое мой муж до сих пор считает вмешательством судьбы, в последний момент я спросила его имя. Он протянул мне свою визитную карточку.

С этого момента началась наша переписка, продолжавшаяся до нашей свадьбы восемь лет спустя. Ингмар писал мне по-английски, а я отвечала ему по-французски. Сначала я рассказывала ему только о своих занятиях и книгах, которые я читала, он же сантиметр за сантиметром, как рассказ с продолжением, описывал мне свою холостяцкую квартиру в Гетеборге. Помню, он потратил почти год, чтобы описать мне расположение витрин в гостиной, и ему не хватило долгой шведской зимы, чтобы детально изобразить все медальоны на каминной полке. На один из этих медальонов, с портретом его бабушки, загримированной под однорукого бандита, потребовалось три письма и несколько эскизов.

  27