114 
— Отныне ты будешь получать на ужин бренди каждый вечер, — объявил он вполголоса, убирая с ее лба влажную прядь.
«Как же ты была права, Амалия!» — думал он, улыбаясь во весь рот. Он понимал, что своей непринужденностью Фрэнсис была обязана выпитому спиртному, но это не делало его менее счастливым. Поднявшись, чтобы погасить свечи, он долго смотрел на разметавшуюся обнаженную жену и решительно улегся рядом с ней, махнув рукой в сторону своей спальни. Фрэнсис во сне инстинктивно устроилась на его плече.
Последней мыслью, мелькнувшей в голове Хока перед тем как он уснул, было: «Не взять ли ее на конюшню и завтра?»
Как всякая вышколенная горничная, Агнес прекрасно знала, что недопустимо входить утром в спальню хозяйки без вызова. Тем не менее она бесшумно приоткрыла дверь и рискнула бросить взгляд через щелочку. Как она и предполагала, в постели лежали двое, во сне прижимаясь друг к другу. Голова леди Фрэнсис покоилась на плече мужа. Агнес улыбнулась и исчезла. Когда через несколько минут она принесла новость на кухню, никто и не подумал подвергнуть ее слова сомнению: очень уж лукавое было у нее лицо.
Между тем Фрэнсис медленно просыпалась. Повернувшись на бок, она увидела спящего Хока.
— Ох нет! — прошептала она, прижав ладонь ко рту. События прошлой ночи живо всплыли в ее памяти.
— Ох нет! — повторила она громче, заливаясь краской.
Шеки Хока были темными от утренней щетины, волосы взлохматились и перепутались. Как великолепен он был!
Фрэнсис протянула руку, чтобы дотронуться до него, и это движение отозвалось пульсирующей болью в висках.
Сердце частило, а во рту было противно. Ощущение было такое, что она выпила целую бадью вина. «Не вина, а бренди», — вспомнив, уточнила она.
— Ох нет! — прошептала она снова, на этот раз едва шевеля губами, чтобы не разбудить мужа
Разумеется, он тут же открыл глаза.
— Какое славное утро, не так ли, жена? — спросил он. с улыбкой глядя в ее смущенное лицо. — Как ты себя чувствуешь?
— Отвратительно! У меня раскалывается голова.
— Ничего удивительного. Я скажу Граньону, чтобы приготовил микстуру против похмелья. Да будет тебе известно, есть несколько рецептов ее приготовления. Кстати, твои груди восхитительны.
Фрэнсис рванула на себя покрывало. К боли в висках тотчас прибавились головокружение и легкая тошнота.
— У меня не было времени уделить твоим грудям достаточно внимания, — продолжал Хок с сожалением. — Ты так меня распалила, милая, что было не до того. Хотелось бы мне знать. так же они изысканны на вкус, как все остальное…
— Перестаньте! — крикнула Фрэнсис, в это солнечное утро трезвая как стеклышко.
Ее муж только улыбнулся с видом возмутительного довольства.
— Вам бы в голову не пришло интересоваться вкусом чего бы то ни было, если б вы по-прежнему считали меня безобразной!
— Ну, ну! — примирительно сказал Хок, которому было знакомо состояние утреннего похмелья. — К чему вспоминать старые ошибки? Я ведь…
— …мужчина, — закончила Фрэнсис с убийственным сарказмом.
— Разумеется, я мужчина, и несколько часов назад ты нисколько не возражала против этого.
— И очень жаль, что не возражала, — буркнула она. — Я была пьяна.
— Означает ли это, что я должен буду и впредь пользоваться этим волшебным средством? Случка лошадей и бренди… хм… и выигрыш в пикет. Придется приложить усилия к тому, чтобы как-нибудь ненароком не проиграть.
Я хочу, чтобы вы покинули мою спальню.
— Чего ради? У нас завязалась милая утренняя беседа.
— У меня раскалывается голова!
— Тогда не начинай спора, потому что я все равно переспорю тебя.
Фрэнсис судорожно скомкала прижатое к груди покрывало. Чем бы швырнуть в эту самодовольную физиономию?
— Обещайте мне никогда больше не делать того, что было ночью, — сказала она угрюмо.
— Почему? — удивился Хок.
Она отвернулась, показав прекрасную белую спину, покрытую спутанными прядями волос. Он протянул руку и коснулся гладкой кожи. Фрэнсис рывком отстранилась:
— Раньше вы не делали того, что вчера, милорд!
— И это было моей величайшей ошибкой. Ты очень скоро начнешь считать любую ласку естественной.
Хок с удовольствием потянулся и закинул руки за спину. Он прекрасно знал, что Фрэнсис хочет выбраться из постели, но не решается продефилировать по комнате в чем мать родила.
На этот раз молчание нисколько не тяготило его. Он готов был лежать так хоть целый час.
114 
