35 
— Джон сказал, что я отдалась тебе. «Подонок», — подумал Сент. Он был так зол на Джона Бличера, что, появись тот, с большим удовольствием избил бы его. Но, подавив в себе злость, он сказал:
— Джон Бличер — испорченный богатый недоносок. Не знаю, что там наговорила ему твоя сестра, но я собираюсь поговорить с ней всерьез!
Джул покачала головой:
— Сент, не надо, прошу тебя. Сара любит его и она… была близка с Джоном. Он вынужден на ней жениться, а теперь, когда я ожила, она боится, что он не женится.
— Ее надо бы высечь.
Услышав смех Джул, Сент немного успокоился. Этот смех не был по-настоящему веселым, но это было начало. Она, его Джул, была стойким человеком.
— Согласна, — сказала она. — Можешь быть уверен, я ей отплачу.
— Прекрасно. А ты можешь быть уверена, что я поговорю с твоим отцом. В Канаду, Бог мой!
* * *
Сент сидел напротив преподобного Дюпре за огромным столом из красного дерева. «Какой ничтожный, злобный тип», — думал Сент. Никакого чувства юмора, ни намека на любовь, лишь бесконечный фанатизм, убивающий душу.
Сент начал без вступления:
— Я пришел поговорить о Джул.
— Ее зовут Джулиана, — проговорил Дюпре с отвращением.
— Замечательно. Как бы то ни было, я пришел поговорить с вами о вашей младшей дочери. Она рассказала мне, что вы собираетесь отправить ее в Канаду.
— Да, собираюсь. Я не вынесу ее долгого пребывания здесь. Она — грязное пятно на нашей семье. Моя сестра будет следить за ней.
— Позвольте спросить, почему вы считаете ее пятном на вашей семье? — спросил Сент чересчур спокойно.
— Да ладно вам, доктор Моррис, — отрезал Дюпре, с отвращением размахивая руками, — я уверен, что вы, как и многие другие, насладились телом моей дочери. Я не потерплю проститутку в моем доме.
— Вы что, не слушали ее? Вы не слышали, как ей пришлось страдать? Она ни в чем не виновата, а к тому же все еще девственна. Она не имеет ничего общего с проституткой. Она чиста и невинна.
«И ей причинили столько боли, Боже, столько страданий!»
— Доктор Моррис, я прекрасно понимаю, что большинство мужчин, в том числе и вы, не хотят иметь никаких проблем с женщиной, с которой однажды были близки. К моему превеликому сожалению, я ее отец и буду делать так, как считаю нужным. А сейчас, сэр, прошу меня извинить.
Сенту захотелось его ударить, но он вспомнил окровавленное лицо Джона Бличера и его стоны. Он припомнил, как поклялся никогда больше не бить человека, неравного ему по силе. С минуту он смотрел на отца Джул, пытаясь понять его образ мышления, но не смог: больше ему нечего было сказать. Теперь Сент знал, что делать — выбора уже не было. Ничего не говоря, он повернулся и вышел из кабинета священника и из его дома.
Этьен Дюпре долго стоял молча, уставившись в пространство и усердно думая. У него не было ни капли сомнения в том, что Сент Моррис обольстил его дочь. А в Джулиане текла дикая кровь ее бабушки… он знал, в кого превратится дочь, еще с тех пор, когда она была совсем маленькой. Теперь он был уверен в том, что поступает верно. Этьен сел за стол и начал писать.
Глава 10
Сент неслышно вошел в церковь Уэйна. Здание было каменным, так что внутри было прохладно. В церкви могло разместиться около трех тысяч гавайцев, которые предпочитали располагаться на полу. В дальнем конце помещения стояли плевательницы для жующих табак и судовладельцев. Однако в это воскресное утро здесь собралось всего лишь около трех сотен людей, желающих услышать слова Божьи. Сент цинично подумал про себя, что народу было так мало из-за отсутствия Дуайта Болдуина, который исповедовал умирающую женщину на другом конце острова и оставил отправить богослужение Этьена Дюпре.
Сент отыскал глазами семью Джул, увидел печальный взгляд девушки из-под полей шляпки и бледное лицо. Он сел, скрестил руки на груди и приготовился к утомительной проповеди.
Но проповедь его не утомила, а повергла в бешенство.
После того как было спето два гимна, преподобный Дюпре подошел к кафедре, почитал из Священного писания и коротко поговорил о мирских грехах — разумеется, не сказал ничего нового. Это была одна из самых любимых тем священника. На минуту он умолк и — Сент мог поклясться — улыбнулся.
— Очень тяжело, — начал Дюпре высоким голосом, — когда человека, посвятившего себя Богу, наказывает собственный потомок, который, несмотря на все набожные наставления, не чувствует никакой моральной ответственности. Пример добродетельных родителей не останавливает его.
35 
