Глава 8. Приятные воспоминания ночью у моря

– Наконец-то они все отсюда убрались! – заявил Анук, сладко потягиваясь. – Я уж думал, что княгиня никогда не угомонится. Клянусь, она бы проторчала здесь всю ночь, если бы не взвыли ее служанки. Ну что, старший брат, поздравляю – ты еще далеко не всё забыл и растерял. Танец был превосходен, пение – и того лучше. А уж видение, которое ты под конец наслал на зрителей…

– Да оставь. Поразмялся, не более того.

– Не прибедняйся. Кстати, поверни осьминога со своей стороны – подгорает…

Луна посеребрила волны и прибрежные дюны. Гора Омаэ была почти невидима в темноте, нависая где-то слева скрипучей, шелестящей громадой. На расчищенной площадке – не там, где происходило представление, а ниже, прямо на песке, – тлел небольшой костер, над которым Анук жарил на острых прутиках мидии и кусочки только что пойманного осьминога.

– А когда благородные гостьи отчалили восвояси, я было испугался, что тут заночует плотник со своей вонючей артелью. Им страшно не хотелось тащиться в деревню в темноте через дюны. Пришлось рассказать им пару историй о демонах…Хвала богам, что они оказались такими трусливыми и суеверными!

– Смертным свойственно бояться бесов, – философски заметил Сахемоти. – Ибо они невежественны, бестолковы и слабосильны.

– Но именно здесь нет никаких бесов! – невнятно отвечал Анук, силясь разжевать кусок пупырчатого щупальца осьминога. – Да бесы этот холм за десять ри стороной обходят!

– Смертные-то про это не знают.

Сахемоти полулежал по другую сторону костра, удобно опираясь локтем на свернутое одеяло. Из одежды на нем оставались только свободные черные штаны. Веки Сахемоти были полуопущены, на губах играла легкая улыбка. В руках он держал тыкву-горлянку с молодым вином, к которой время от времени прикладывался. Если бы Касима увидела его теперь, то наверняка решила бы, что ее первое впечатление было верным, и знаменитому актеру никак не больше двадцати пяти лет. Его роскошный черно-багровый театральный наряд висел на нижней ветке, слегка покачиваясь, словно крыло демона.

– Надо же было заказать такой дурацкий костюм! – сказал Сахемоти, с отвращением взглянув вверх. – Я в нем похож на злодея-соблазнителя из мещанского театра.

– А кто ты есть-то, как не злодей? – фыркнул Анук. – И как раз из театра.

– Я не злодей, а простофиля – потому что не надо было поручать это дело тебе, а потратить время самому и подыскать нечто менее вульгарное.

– Прекрати капризничать. Костюм роскошный. Я его выбирал как для себя, всю душу вложил!

– Можешь взять его себе и расхаживать, извергая молнии и гром.

– Ты сам придумал себе псевдоним, теперь страдай.

– Весьма удачный наряд, – заметил Кагеру, сидевший чуть поодаль. – Дамы были впечатлены. Особенно княгиня. Вам ведь это и надо было?

Никто из братьев не подал вида, что его услышал, и не повернулся в его сторону. Только взгляд Сахемоти стал чуть более задумчивым. Анук, не дождавшись от брата ответной реплики, рьяно принялся за еду. Он щедро солил золотистые куски осьминожьего мяса, с пылу, с жару кидал в рот мидии, закусывая свежими водорослями и запивая легким кисло-сладким вином с цветочным запахом.

  34