137 
– О нет! – простонала Солле. – Я должна немедленно уйти отсюда!
– Солле, я не хочу больше слышать об уходе. Рей будет страшно рад тебя увидеть. В монастыре из всех родственников он только тебя и вспоминал. Но он был уверен, – да и я тоже, – что ты замужем…
– Вот именно! – воскликнула Солле. – А кого он найдет? Воплощенный позор семьи? Ты знаешь, что меня проклял отец? Знаешь, что муж несколько лет искал меня по всем дорогам, чтобы с позором вернуть отцу и по праву оставить себе мое приданое?!
Солле уткнулась лицом в вышитые рукава и расплакалась. Мисук обняла ее:
– Ах, бедняжка! Ты так ненавидела своего мужа, что сбежала от него к Идущим в Рай? Он, наверно, был настоящим чудовищем!
– Нет, он был самым обычным… отставным полковником. Во всем виновата только я. Когда я, как и все его предыдущие жены, оказалась бесплодной, супруг быстро охладел ко мне. Хотел вернуть меня отцу, но вместе со мной пришлось бы возвращать богатое приданое – украшения, золото, серебро…
Ким вспомнил ее мечты о женихе и презрительные слова Рея: «Ты думаешь, это будет воитель Облачный Ветер»?
– Он издевался над тобой? – выспрашивала ее Мисук. – Бил?
– Нет, ничего такого. Просто завел себе несколько наложниц, а меня запер в дальних покоях. Люди думали, что я болезненна и нелюдима, а я целыми днями сидела взаперти, потому что мне было нечем прикрыть наготу – всё мое приданое растащили его новые наложницы, а новых нарядов муж мне не дарил. Я высохла, моя кожа сморщилась, красота увяла…
– Он морил тебя голодом?
– Нет, просто повторял каждый раз, как меня видел: «Хоть бы ты скорее сдохла, пустоцвет, сухая шелуха!»
– Но разве ты не могла вернуться к родителям?
– Матушка к тому времени умерла, а отец меня не принял. Госпожа Вторая сказала, что если я вернусь, никто не возьмет замуж моих младших сестер, и была совершенно права. Я много раз хотела покончить с собой, если бы не была уверена, что и так скоро умру от горя. Я начала искать забвения в священных текстах… Но Небо не желало моей смерти. Однажды в наш дом пришли странствующие монахини из секты Идущих в Рай. Если бы вы знали, как отрадно было услышать слова утешения после многих лет всеобщей жестокости и равнодушия!
И Солле снова разразилась рыданиями. Мисук начала всхлипывать вместе с ней. Ким чувствовал себя неловко, не зная, как остановить эти потоки девичьих слез.
– И тогда передо мной забрезжил свет надежды. Обрести – нет, о счастье я уже не помышляла, – хотя бы покой. Не в этой жизни, но в будущей. Я решилась. Собрала последние крохи моего приданого, пожертвовала их общине и тайно сбежала из дома…
– Все-таки я был прав, что не позволил тебе вернуться на улицу! – сказал Ким. – Я поговорю с твоим братом, когда ты сама мне разрешишь. До тех пор будешь жить у меня. Мисук, кончай лить слезы. Пошли все-таки поищем мне какой-нибудь ужин…
Поздно вечером Солле сидит в комнате одна, рассеянно слушает болтовню и смех за стенкой. Смотрит на свои руки – мозолистые, загорелые, как у крестьянки. И на лице – вечная усталость, как будто дорожная пыль въелась в морщинки возле губ. На ступни, некогда порхавшие только по коврам, лучше вовсе не глядеть. «Когда я первый раз надела грубые кожаные башмаки, думала, что не подниму ногу, – усмехаясь, думает Солле. – И что? Где я только ни побывала! Пешком обошла всю империю с тяжелым коробом на спине – от северных степей до южных гор…» Спала на грязных постоялых дворах и холодных монастырских подворьях, иной раз приходилось ночевать прямо в поле под кустом. Кормилась подаянием, каждый день терпела насмешки и издевательства от всех, кому не лень. Всякое бывало. И всё же ни разу не пожалела, что ушла из дома.
«Небо хранило меня», – думает Солле.
Ну да, она жива и здорова, не лежит мертвая в какой-нибудь канаве. Да, порой приходилось день за днем брести под дождем, или заставала в степи снежная буря – но бывали и прозрачные, сияющие горные рассветы, когда казалось – уснула в преисподней, а проснулась в раю. Ни голод, ни холод больше не страшили Солле. Она научилась постоять за себя – не отбиться, так отболтаться. «К тому же Идущих в Рай больше не презирают. Куда ни придем – уважение, внимание, почет…»
Что же ей мешает уйти странствовать дальше? Неужели эти стены способны ее удержать? Собраться потихоньку, перекинуть короб через стену – и в порт… Но она откладывает уход день за днем. И боится себе признаться, почему. Может быть, потому что ее странствия закончены. Не нашла ли она то, что искала?
137 
