108 
Морозини довольно точно описал кабинет банкира и подступы к бронированной комнате. Он не испытывал ни малейшего раскаяния, снабжая бандита сведениями, потому что готовил для него неожиданный поворот. Что, и преподнес в заключение своего рассказа:
– И, наконец, последнее: маленький ключик, которым отпирается дверь бронированной комнаты, висит на шее у Кледермана, и я не представляю себе, каким образом вы ухитритесь его заполучить.
Это известие совсем не понравилось Ульриху, и тот что-то пробурчал сквозь зубы. Однако если Альдо думал, что он признает себя побежденным, то ошибался. Прошло всего несколько секунд, и помрачневшее лицо американца озарилось:
– Главное – это знать, – изрек он.
– Вы же не собираетесь его убить? – резко спросил Морозини. – В таком случае, на меня не рассчитывайте!
– Может, вы любите его сильнее, чем свою жену? Не беспокойтесь, я намерен решить эту проблему другим способом... и без лишней жестокости. Я – истинный профессионал, так и знайте. А теперь слушайте, что я вам скажу.
Очень доходчиво он объяснил Альдо, что тому предстоит сделать, даже не подозревая, что человек, которого он считал полностью от себя зависящим, готов на все, чтобы вернуть рубин, но при этом не позволить весельчаку Ульриху сбежать с одной из лучших в мире коллекций драгоценностей.
Когда он закончил, Морозини ограничился тем, что прогнусавил в лучшем чикагском стиле:
– С моей стороны все будет о'кей!
Это заявление несколько ошарашило собеседника, но он воздержался от комментариев, и они расстались, чтобы встретиться в следующий раз вечером 16 октября.
11
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ДИАНОРЫ
Вполном соответствии с фасадом залы для приемов «виллы» Кледермана свое внутреннее убранство позаимствовали у итальянского Ренессанса. Мраморные колонны, позолоченные расписные кессонные потолки, тяжелая мебель и старинные ковры представляли собою достойное обрамление для нескольких прекрасных картин: одного Рафаэля, двух Карпаччо, одного Тинторетто, Тициана и Боттичелли. Эти картины свидетельствовали о богатстве дома еще красноречивее, чем роскошь обстановки. Обойдя гостиную, Альдо вернулся к хозяину и похвалил полотна.
– Похоже, вы коллекционируете не только драгоценности?
– Ну, эта маленькая коллекция собрана в основном для того, чтобы заманивать сюда почаще мою дочь: она не слишком любит этот дом как таковой.
– А ваша жена, думаю, любит?
– Мало сказать. Дианора обожает виллу. Она говорит, что именно такой дом ей подходит. Лично мне достаточно было бы хижины в горах – лишь бы я мог разместить в ней комнату-сейф.
– Надеюсь, Дианора в добром здравии? Я думал, что увижу вас вместе...
– Только не сейчас. Вы ведь, наверное, знаете, она Так любит эффекты! И не появится до тех пор, пока не соберутся все, кто приглашен на ужин.
Вечер, как это часто практиковалось в богатых домах Европы, был четко поделен на две части: ужин человек на шестьдесят, в котором принимали участие только «самые близкие» и наиболее значительные персоны, а следом за ним – бал, куда собиралось раз в десять больше гостей.
Адальбер с самым непринужденным видом задал вопрос, который вертелся у Альдо на языке:
– Мне кажется, нам предстоит грандиозный праздник. Есть ли надежда увидеть здесь мадемуазель Лизу?
– Меня бы это удивило. Моя дикарочка не раз говорила, что не переносит «эти огромные светские сборища». Почти так же, как здешнюю обстановку, которую находит чересчур пышной. Она прислала моей жене роскошную корзину цветов с очень милой записочкой, и, думаю, тем и ограничится.
– А где она сейчас? – осмелился спросить Альдо.
– Об этом лучше поинтересоваться у торговца цветами с Банхофштрассе. Лично я не знаю... Господин посол, сударыня, какая честь принимать вас у себя нынче вечером, – добавил банкир, обращаясь к вошедшей паре, судя по виду – англичанам.
Как того требовал этикет, друзья раскланялись и вновь отправились бродить по гостиным, обильно украшенным в честь праздника розами и орхидеями. Цветы казались особенно прекрасными в живом свете свечей, заменявшем на сегодняшний вечер холодный электрический – только громадные напольные канделябры с длинными свечами могли должным образом озарить триумф Дианоры. Целой армии слуг в ливреях английского покроя под водительством импозантного дворецкого было поручено заботиться о гостях, среди которых были и сливки швейцарского банковско-промышленного капитала, и иностранные дипломаты, и известные литераторы. Однако – никаких художников или актеров, они бы могли нарушить стиль этой толпы, в которой не все женщины были одинаково элегантны, но все сияли роскошными драгоценностями, среди которых попадались весьма старинные. Возможно, те, кто приглашен только на бал, окажутся менее чопорными, но сейчас здесь собрались исключительно солидные и серьезные особы.
108 
