105 
Альдо не пришлось долго раздумывать над тем, какой час будет наиболее благоприятным для его беседы с Дианорой: на подносе с его завтраком, между хлебной корзинкой и вазочкой меда, виднелся длинный конверт из плотной бумаги. В нем лежало написанное по всем правилам приглашение прийти к пяти часам на чай на виллу Кледермана.
– Наконец хоть что-то определенное! – прокомментировал это событие Видаль-Пеликорн, вернувшийся из своей ночной экспедиции с пустыми руками. – Я уже было начал думать, что Бог Израиля настроен против нас!
– Ты никого не застал у Вонга?
– Даже кошки. Ставни закрыты, двери заперты, а все вместе залито дождем. Я снова пойду туда после обеда и попытаюсь что-нибудь узнать у соседей. В Гельвеции корейцы не так уж часто встречаются. Кто-нибудь должен был заинтересоваться его приходами и уходами.
– Может быть, он уехал к Аронову?
– Если дом пуст, я это выясню. Не исключено, что вчера вечером Вонг был дома, и просто меня не услышал.
– И ты не попытался войти? Обычно двери не оказывают тебе длительного сопротивления.
– Если Вонг уехал, я понапрасну потерял бы время. И потом, лучше немного осмотреться днем, прежде чем браться ночью за какое-нибудь дело.
– В зависимости от того, что ты сегодня узнаешь, может быть, сходим туда вечером вместе...
Ровно в пять часов Морозини вышел из такси у знакомого уже ему подъезда. Дождь тоже не преминул явиться на эту встречу, и церемониал прошлого вечера двигался по накатанным рельсам до самого верха лестницы. Зато там дворецкий вместо того, чтобы направиться к рабочему кабинету банкира, свернул влево и распахнул перед гостем двойную дверь: госпожа ожидала его светлость в своих личных апартаментах.
При этих словах князь слегка нахмурился, но вскоре успокоился: безупречно выдержанный в стиле Людовика XVI салон, куда его провели, больше напоминал музей, чем будуар, располагавший к проявлению слабостей. И женщина, вошедшая в комнату пять минут спустя, в полной мере соответствовала чуть жеманной роскоши обстановки. Она была в платье из облачно-серого крепа с длинными рукавами и драпировкой, переходившей в повязанный вокруг шеи в шарф, на фоне которого очень красиво выглядело тройное ожерелье из мелкого жемчуга, такой же жемчуг украшал ее ушки. Никогда прежде Альдо не видел Дианору одетой так строго, но он вспомнил, что протестантский Цюрих вынуждал своих католических детей, пусть даже и миллиардеров, к несколько чопорному поведению.
Дианора протянула гостю царственную руку, отягощенную драгоценными перстнями, и одарила его насмешливой улыбкой.
– Как мило с вашей стороны, дорогой друг, принять мое столь неофициальное приглашение!
– Не стоит извиняться. Я как раз собирался, сударыня, просить вас о встрече. Мне нужно поговорить с вами...
– Говорят, великие умы всегда найдут общий язык. Сейчас подадут чай, и мы спокойно все обсудим.
Они вели обычный светский разговор ни о чем, пока дворецкий, сопровождаемый двумя горничными, не поставил перед Дианорой чайный поднос с сервизом из позолоченного серебра и саксонского фарфора и множество тарелочек с бутербродами, печеньями, пирожными и шоколадом – угощения хватило бы человек на десять.
Госпожа Кледерман приступила к «чайной церемонии», почти такой же сложной, как в Японии, и Морозини невольно залюбовался безупречной грацией этой женщины, в которую был так безумно влюблен десять лет назад. Казалось, она владеет тайной вечной молодости. Лицо, руки, светлые шелковистые волосы – все в ней было гладким, свежим, свободным от малейшего недостатка. В точности такая, как прежде! И большие, окаймленные длинными ресницами глаза сохранили свое аквамариновое сияние. Даже после недавнего своего открытия Альдо понимал страсть банкира к этому восхитительному творению природы, хотя сам оставался равнодушным: насколько больше ему нравились веснушки и дразнящая улыбка Лизы!
– Дайте мне угадать, о чем вы хотели побеседовать со мной, – проговорила Дианора, ставя на стол пустую чашку. – Держу пари, речь пойдет о рубине!
– Совсем не трудно догадаться. И мы должны поговорить о нем очень серьезно. Эта история намного печальнее, чем вам представляется.
– Какой зловещий тон! Я знавала вас более веселым, милый мой Альдо... или нам следует забыть о том, что мы были друзьями?
– Некоторым воспоминаниям никогда не изгладиться из памяти, и как раз во имя нашей дружбы я и прошу вас отказаться от этого камня.
105 
