11 
– Да, так-то оно так, но мы же не можем требовать создания чрезвычайных законов или особого политического устройства только потому, что еще не готовы…
– А вот этого довода я не принимаю! Разве еще не достаточно было создано чрезвычайных законов? Сколько угодно! И все чрезвычайные – только для нас их и писали! Задача у всех этих законов одна – наказание! Видели мы в прошлом мае, как действуют эти самые чрезвычайные законы! Во что все вылилось? В массовые аресты! Сколько народу задержали? Четыреста человек! А обыски без повода и разрешения? Детей, беременных женщин – всех вытащили из постелей, и в кучу – на мостовую! Конечно, все они преступники, все как один виновны! Трудно представить себе законы более чрезвычайного характера! Да что я тебе рассказываю – сам знаешь, как обстоят дела!
– Конечно, я все это знаю, и, пожалуй, я бы с тобой согласился, если бы только большинство моих подзащитных не были на самом деле преступниками! Новый прокурор старается, как может. Возможно, он прав: коллегия адвокатов, которые никак не связаны с местным укладом, в самом деле сможет работать более беспристрастно…
– Я не спорю о сути вопроса, не пытаюсь критиковать принципы работы нового прокурора. Я вовсе не утверждаю, что так нельзя поступать. Я хочу сказать только одно: всему свое время, надо проявить терпение и уважение. Единственным результатом деятельности этого господина в Темпио стало массовое укрывательство преступников, а такого никогда раньше не было. Суд полностью парализован, потому что одна за другой поступают просьбы о переводе на континент от целой коллегии адвокатов, из числа так называемых «не обремененных местными связями»… А что теперь будет с простыми людьми? Ведь они и прежде не очень верили в силу закона… Впрочем, не будем больше об этом. Темпио был раньше таким спокойным городком… А теперь этот любитель наводить порядок достался нам! – подытожил я, глядя Джованнино Маронжу прямо в глаза. – Но я хотел поговорить с тобой не о прокуроре…
– А о Филиппо Танкисе, – закончил за меня Маронжу.
Я только кивнул в ответ.
– А что тебе так далось это дело?
– Далось, потому что он невиновен.
– Послушай, Бустиану, ты, может быть, удивишься, но я тебе вот что скажу: если это дело окажется в твоих руках, я буду тебе только благодарен. С парнем этим я виделся четыре раза в тюрьме, из него слова клещами не вытянешь.
– Надо было построить защиту на факте умственной неполноценности, прости, если я тебе об этом говорю сейчас… Я вовсе не собираюсь критиковать твой стиль работы…
– Ну что ты, что ты, Бустиа…
Нас снова прервала тетушка Мена; она появилась, нагруженная дымящимися тарелками и от этого похожая на индийское божество.
– У вас есть молодые бобы? – вдруг спросил у нее Джованнино Маронжу.
В ответ тетушка Мена слегка кивнула, желая сказать, что, конечно, бобы у них есть, а иначе и быть не может.
– Ты будешь, Бустиа? – спросил меня Джованнино.
– Пожалуй, – в ответ пожал плечами я.
– Хорошо, тогда к кабанчику подайте еще и молодые бобы, – заявил Маронжу.
Тетушка Мена без восторга взглянула на него, а потом направилась на кухню.
– Послушай, ты, пожалуйста, не думай, что я явился тебе указывать, что и как надо делать, – тихо и неуверенно продолжил я, едва проглотив первый кусок.
– Ну что ты, Бустиа, – повторил Джованнино, не поднимая глаз от своей тарелки с макаронами. – Честное слово, еще раз тебе говорю, пусть тебе подпишут доверенность о передаче прав, и тогда подзащитный – твой. Но я тебя предупреждаю: это дело – не подарок. Этот парнишка Танкис только на вид беззащитный ягненок, на деле он совсем не такой. К тому же семья не оказывает никакого содействия следствию.
– Кстати, по поводу семьи: что ты мне о них можешь сказать? – спросил я, пока Маронжу жадно заглатывал макароны, орудуя при этом и вилкой, и ложкой.
– Сказать могу немного: из троих братьев Филиппо – самый младший, потом идет средний, Руджеро, и старший, Элиас. Три года назад они остались без родителей. Живут с двумя тетками со стороны матери: с Паттузи Франческой – вот уж как есть вылитая кикимора – и с Паттузи Клориндой. Она – просто конфетка, конечно, уже не такая юная, но что-то в ней есть. Элиас работает на городской бойне. Руджеро скоро собирается жениться, сейчас он присматривает за хозяйством в поместье Предас-Арбас, принадлежащим семейству Санна Конту. И вот наш Филиппо – младшенький. Ему прочили большое будущее: окончит школу, получит хорошую должность. А на деле выходит, что он и третий класс начальной школы окончить не смог. И это при том-то, что сперва родители, а потом и обе тетки ради него в лепешку расшибались. Но Филиппо уперся как баран: хочу быть солдатом, и точка. И больше ничего его не интересует. На призыве, во время медосмотра, его забраковали по причине легочной недостаточности. Однако он не сдался, более того, он убежден, что, если кому-нибудь заплатит, его возьмут в армию. Вот и все. И то, что он сделал, он совершил, чтобы раздобыть денег.
11 
