Особенно,... 
81 
Вновь замелькал свет фонарика. Точно сигнал — посмотри.
Свет погас. Она напрягла слух, показалось, что шаги удаляются.
Спуститься с кровати смогла не сразу. Всю трясло. Невзначай оперлась на парализованную руку и повалилась ничком на подушку. В сравнении с тем, что было, когда она впервые проснулась в этой палате, онемение заметно усилилось.
Почти ползком добралась до двери. На полу лежал листок бумаги, судя по неровному краю — вырван из блокнота.
Крупно написанные буквы разбегались, точно детские каракули.
«Тебе делают инъекции сильнодействующего транквилизатора «фанбитан». После выведения из организма он не дает побочного эффекта, но при больших дозах оказывает негативное воздействие на сердце. Я тайком подменил предназначенные тебе ампулы на физиологический раствор. Медсестра не знает. С завтрашнего дня после инъекций притворяйся, что у тебя кружится голова, как от «фанбитана». Если сделаешь все как надо, никто не догадается. Записку по прочтении разорви и спусти в туалет».
Чуть ниже приписано:
«Прости, что втянул тебя в это дело. Обещаю сделать все, чтобы ты как можно быстрее вернулась домой».
Прочитав записку, Мисао невольно посмотрела в сторону двери. Непроницаемая, белая стена, вставшая между ней и реальностью.
Потребовались невероятные усилия, чтобы выполнить указания и разорвать записку. Отказавшись от попыток совладать с левой рукой, она в конце концов разжевала бумагу и спустила в унитаз.
Нет сомнения — это послание от доктора Сакаки. Он тоже боится профессора. И тем не менее хочет помочь.
Собрав все силы, дотащилась до кровати, легла и закрыла глаза.
Спать. Сон — это отдых. Освободившись от лекарства, она вновь сможет размышлять.
И тогда обязательно что-нибудь придумает. А пока копить силы…
День третий
(14 августа, вторник)
27
Юдзи Огата, двадцать четыре года. Акиэ Миёси, двадцать два. Это они.
Вместе с Саэгусой они выехали в Сэндай на утреннем экспрессе. Предстояло немало потрудиться, чтобы повернуть время вспять.
Саэгуса прикидывал, кого посетить в первую очередь.
— Разумеется, были люди, которые представляли обе пострадавшие семьи, контактировали со средствами массовой информации и улаживали формальности, связанные с похоронами. Не помнишь хоть кого-нибудь?
Откинувшись на спинку сидения, Юдзи покачал головой.
— Абсолютно никого.
— Какие впечатления после того, как ты вернул себе имя?
— Пока ничего определенного. Как будто взял псевдоним.
Возможно, подумал он, это своего рода бегство от действительности. Отправившись на поиски самих себя, они неожиданно стали жертвами чудовищного преступления, в одночасье сделавшего их сиротами… И теперь они не хотели признавать этот факт.
Рядом с ним Акиэ, сложив руки на коленях, смотрела в сторону окна. Каждый раз, когда поезд уходил в туннель, в стекле отражалось ее бледное лицо.
Поезд был набит до отказа. Много туристов, путешествующих целыми семьями. Услышав, как двое пассажиров, сидящих через проход, болтали о том, что им пришлось не спать всю ночь, чтобы достать билеты, Юдзи вспомнил — сейчас как раз сезон, когда принято ездить на родину.
— Господин Саэгуса…
— Что?
— У вас есть знакомые в туристической компании?
Саэгуса повернулся к нему.
— А что?
— Вы так легко купили билеты на экспресс.
— Мне повезло.
Саэгуса поднялся. Прихрамывая на правую ногу, направился по проходу в туалет. Соседний пассажир с любопытством проследил за ним взглядом. Возможно из-за усталости, сегодня Саэгуса передвигался тяжелее и прихрамывал заметнее, чем обычно.
Кстати, он до сих пор не спросил его об этом. Старая рана?
Когда Саэгуса вернулся, волосы его были немного влажными — наверно окатил водой лицо. Усевшись на место, сразу закрыл глаза, поэтому Юдзи ни о чем больше не спрашивал.
Он не мог уснуть всю прошлую ночь и, чтобы убить время, просматривал собранные Саэгусой заметки об убийстве в «Счастливом приюте». Но все равно казалось, что упустил что-то важное, поэтому некоторые прихватил с собой. Сейчас он разложил их на коленях.
Во всех газетах, во всех журналах были одни и те же фотографии жертв преступления: Огата с супругой и Миёси с дочерью Юкиэ. Родственники и знакомые, видимо, предоставили прессе минимум фотографий. Лишь на одной вырезке из женского журнала был помещен снимок наряженной в кимоно Юкиэ на церемонии совершеннолетия. Подпись гласила: «Красавица, разбудившая чудовище». Учитывая обстоятельства, его возмутила не столько подпись, сколько душевная низость того, кто предоставил эту фотографию в такой журнал.
81 
