13 
В густом томатном соусе булькали желтые и красные полоски перца, и в воздух поднимался аппетитный запах колбасы.
– Тальятелле? – назвал он свою любимую домашнюю пасту.
Она улыбнулась и нагнулась помешать соус.
– Оно самое. – Повернулась к столу, увидела кулек. – Это что?
– Пунтарелле. Подумал – сделаем салат с анчоусовым соусом.
– Хорошая мысль, – одобрила она. – Где ты его нашел?
– У того типа, который бьет жену.
– Что-что? – в замешательстве переспросила она.
– Последний справа по пути к рыбному рынку, с прожилками на носу.
– Бьет жену?
– Ну, мы его в квестуру три раза таскали. Но жена, как придет в себя, всегда отзывает заявления.
Паола восстанавливает в памяти лица торговцев по правой стороне рынка, понял Брунетти.
– Это та, которая в норковом жакете? – наконец спросила она.
– Да.
– Я и не подозревала. Он пожал плечами.
– А ты не мог тут вмешаться? – спросила она.
Он голоден, а из-за дискуссии откладывается обед; ответил кратко:
– Нет. Не наше дело.
Брунетти перекинул пальто и пиджак через спинку кухонного стула и пошел к холодильнику налить себе вина. Обходя жену, чтобы взять стакан, шепнул:
– Пахнет вкусно.
– Это правда не ваше дело? – не отставала она. Оседлала своего конька, подсказал ему ее тон и собственный долгий опыт.
– Нет, не наше, пока женщина не подаст жалобу официально, а на это она никогда не пойдет.
– Может, боится его.
Пришлось ей ответить:
– Паола, она в два раза больше него – сотню килограммов весит. Уверен – она могла бы выкинуть его в окно, если б захотела.
– Но?… – Фраза показалась ей неоконченной.
– Но не хочет, как видно. Дерутся, процесс выходит из-под контроля, и она вызывает нас. – Брунетти наполнил стакан и сделал глоток, надеясь, что на этом все.
– А потом? – не унималась Паола.
– А потом приезжаем мы, забираем его и увозим в квестуру. Держим его там, пока она утром не придет за ним. Это происходит примерно каждые полгода, но ни разу на ней не было обнаружено никаких признаков серьезного насилия, и она довольно радостно получает его обратно.
Паола некоторое время обдумывала это, но в конце концов жестом показала, что оставляет обсуждение темы, заметив лишь:
– Странно, правда?
– Чрезвычайно, – согласился Брунетти, зная опять-таки по долгому опыту: конек уже расседлан.
Нагнувшись, чтобы забрать пальто и пиджак и отнести в прихожую, он увидел на столе коричневый конверт и спросил, протягивая за ним руку:
– Это Кьярин табель?
– Ум-гу. – Паола добавила соль в кастрюльку с кипящей водой на задней горелке.
– Ну и как? – спросил он. – Хорошо?
– «Отлично» по всем предметам, кроме одного.
– Физкультура? – предположил он неуверенно.
С первого класса начальной школы Кьяра среди первых, уже шесть лет. Как и для него, для дочери лучшее упражнение – поваляться на диване, вот он и не может вообразить, что она не справляется с каким-то другим предметом.
Комиссар открыл конверт, вытащил листок, пробежал его глазами.
– Религиозное воспитание? – промолвил он. И еще раз: – Религиозное воспитание?
Паола не откликнулась, и он стал смотреть дальше: ага, вот пометки учителя в объяснение оценки «удовлетворительно».
– «Задает слишком много вопросов», – прочел он. И далее: – «Подрывное поведение». Это что же такое? – вопросил он, протягивая листок Паоле.
– А ты бы ее и спросил, когда вернется.
– А ее еще нет?
Что если Кьяра, зная о плохом табеле, где-нибудь прячется, не желая идти домой… Брунетти взглянул на часы: да нет, рано еще; должна прийти не раньше чем через пятнадцать минут. Паола, расставлявшая на столе четыре тарелки, слегка оттолкнула его в сторону бедром.
– Она что-нибудь тебе говорила об этом? – Он послушно отодвинулся.
– Ничего особенного. Говорила, что ей не нравится священник, но никогда не говорила почему. Или я не спрашивала.
– А что за священник? – Он взял стул и сел на свое место.
– В смысле?
– Ну, он, как это назвать… из черного духовенства, то есть член какого-нибудь ордена?
– Думаю, обычный приходский священник, из церкви около школы.
– Сан-Поло?
– Да.
Пока говорили, Брунетти прочитал все отзывы других преподавателей – все в один голос признавали и хвалили Кьярин интеллект и старательность. Учитель математики: «Исключительно талантливая ученица, одаренная математически»; итальянского: зашел так далеко, что употребил слово «утонченность», определяя, как она пишет. Ни в одном отзыве ни следа естественного страха любого учителя перехвалить.
13 
