55 
Он взял окрошку, к которой так и не притронулся, и медленно вылил ее на голову Стремиловой.
Окрошка была холодной. Стремиловой хотелось завизжать и вцепиться Сергею в глаза, но ее обычная нахрапистость куда-то исчезла. Девица впала в ступор. К тому же у нее началась икота. Она сидела с выпученными глазами, разинутым ртом – и громко икала.
Субботин подозвал официанта. Тот подлетел быстрее мухи.
– Это за ужин, – мужчина положил на стол купюры, – а это за небольшой беспорядок.
Официант посмотрел на окрошку, капавшую на пол с девушки, сгреб деньги и молча удалился.
Сергей поднялся и сказал напоследок:
– Таня, это самое малое, что я могу для вас сделать. Если вы не отстанете от моей семьи, то получите намного больше. За ценой я не постою. Вы меня поняли?
Стремилова икнула громче обычного, и мужчина расценил это как «да».
Глава 28
– Бывают же на свете такие!.. – воскликнула я, тоже не сумев подобрать нужное слово.
– Вот и я о том же, – подхватила Алла Степановна. – А знаете, что самое интересное? Стремилова на этом не успокоилась. Она сделала вторую попытку, втерлась в другую семью – и разрушила-таки чужой брак! Вот уж правду говорят: наглость – второе счастье! Ну, там, конечно, другая ситуация была. Муж с женой жили девять лет, детей не было, может, их уже и не связывало ничего общего. Жену Стремилова из квартиры выперла, сама там поселилась, вышла замуж, прописалась. Вот она теперь и москвичка! Еще будет врать на каждом углу, что коренная!
Я уставилась на нее во все глаза:
– Но вы-то откуда об этом знаете, Алла Степановна?
Дама резко вскинулась, стул под ней угрожающе заскрипел:
– Так ведь Танька держала меня в курсе! Даже советовалась со мной, как ловчее действовать. А когда Субботин ее супом облил, плакала у меня на груди, змеюка! Поэтому я и считала, что мы с ней подруги. А она, свинья неблагодарная, вот как мне за добро отплатила – деньги украла!
Кажется, я поняла, что движет Аллой Степановной, – черная зависть. Сначала она завидовала Вере Субботиной и охотно помогала Стремиловой разрушить ее брак. Теперь она завидует Татьяне – ее молодости и нахальству. Думаю, она нашла бы повод позавидовать даже умирающему в хосписе.
– И что же вы хотите от милиции? – спросила я.
– Хочу, чтобы Стремилову наказали по всей строгости закона. Пусть вернет долг!
Я вздохнула:
– Этим занимается суд. Но если у вас нет долговых расписок, то закон не поможет. Без бумаги с подписью заемщика невозможно доказать, что человек занимал деньги.
– Я свидетелей приведу!
– Свидетельские показания суд не принимает.
– Что же, ей так все с рук и сойдет? – зашипела Алла Степановна. – Я тут за грошовую зарплату корячусь, а она разрушает крепкие советские семьи!
Ну семьи уже не советские, да и, видимо, не очень крепкие, раз их так легко разрушить.
– То, что Стремилова отбивает чужих мужей, это ненаказуемо. По крайней мере, ГУВД этим не занимается. Вот если бы она совершила какое-нибудь уголовное преступление, например кражу… – сказала я со значением.
Определенно, когда речь заходила о том, чтобы сделать ближнему гадость, Алла Степановна схватывала на лету.
– Так ведь она у меня украла! – воскликнула дама. – Да, точно, украла!
– И что же?
– Ну… семейную реликвию… неизвестную картину Айвазовского…
Я скорчила скептическую гримасу.
– Ой, нет, картину у меня украл кто-то другой, – мгновенно отреагировала Алла Степановна, – а Стремилова сперла часы. Золотые!
Я одобрительно кивнула.
– С бриллиантами!
Я еще раз кивнула.
– И сапфирами! – не успокаивалась Алла Степановна.
– Достаточно, – прервала я поток ее фантазии. – Пишите заявление о краже, мы возбудим уголовное дело. Возможно, удастся даже упрятать Стремилову за решетку на время следствия.
Научная работница радостно хихикнула, но тут же посерьезнела:
– А вдруг выяснится, что она этого не делала?
– Ничего страшного, закроем дело.
– А за клевету меня не привлекут?
– Не привлекут. Клевета, – я напустила на себя важный вид, – это распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство человека. А вы не знали, что эти сведения ложные, вы искренне заблуждались.
Пока Алла Степановна с кровожадной улыбкой строчила заявление, я размышляла. Если история про нахрапистую провинциалку – правда, то нет сомнений, что Стремилова ненавидела Веру. Вполне возможно, до такой степени, что могла попытаться ее убить. Конечно, сама Татьяна не приходила к Вере домой, не отдавала на передержку кота и не дарила конфеты. Но Стремилова могла подослать кого-нибудь, и, значит, она является организатором убийства.
55 
