89 
— Но все же хотелось бы убедиться.
— Как тебе будет угодно. И чтобы ты не скучал в дороге… — Ксаррон вдруг заулыбался и приветственно махнул рукой: — А, вот и вы, Мастер! Право, не надо было спешить, но тем лучше: я уже почти закончил. С остальными делами и безделицами вы знакомы куда ближе, чем я!
— Вы, как всегда, льстите мне, милорд Ректор, — раздался от дверей голос, обладатель которого с самой первой встречи вызывал у меня желание шутить. В частности потому, что и сам шутил охотно и помногу.
Седая борода все так же аккуратно пострижена, а серые глаза по-прежнему внимательны и добры, но разглядеть эту доброту может далеко не каждый: почему-то всех пугают суровые черты открытого лица и экономные движения человека, разучившегося понапрасну тратить свое и чужое время.
Здравствуй, Рогар. И не чаял свидеться с тобой.
***
— Извини, что задержался.
— Ничего, мне было, чем заняться.
— Я… мог и вовсе не вернуться.
— Бывает.
Что я делаю, кто бы мне объяснил? Выпрашиваю прощение? Да, с чистой совестью, но грязными намерениями. Вот только у кого выпрашиваю: у Мастера или у себя самого?
— Я дал тебе обещание и находился в шаге от того, чтобы никогда его не выполнить.
Тоскливо смотрю на один из завитков древесных волокон поверхности стола. Пальцы елозят по бокам даже наполовину не опустевшей кружки.
— Джерон!
Окрик заставляет поднять глаза.
Рогар качает головой, потом отнимает у меня несчастную посудину и строго объявляет:
— Я не твоя возлюбленная, и нечего извиняться, будто назначил свидание, а сам не пришел! Я давно живу на свете, и успел понять: не надо винить человека за то, в чем он не может быть виноват.
— Почему же не может… Может. Я помнил о долгах, но пренебрег их уплатой.
Выдох, которым Мастер отмечает мои слова, больше всего похож на скорбное сопение. Впрочем, таковым оно и является:
— Последний раз повторяю: никто из нас никому и ничего не должен! Никто. Никому. Ничего. Всего лишь три коротких слова: неужели их так трудно запомнить?
— Нетрудно.
— Так в чем же дело?
— Во всем. И ни в чем. Не знаю. Но я чувствую себя…
— Идиотом? Тогда можешь не переживать по этому поводу: ты и ведешь себя, как идиот. Самый настоящий.
Обдумываю услышанное и согласно киваю:
— Да, так и есть.
Рогар начинает нервно постукивать пальцами по столу.
— Уговоры на тебя не действуют. Может, стоит приказать?
— Попробуй, — разрешаю охотно и поспешно, но не могу скрыть сомнение в действенности указанного метода, и мой собеседник качает головой:
— Я знаю сотню куда более приятных способов провести время! Нет, приказов ты от меня не дождешься. Сам будешь себе приказывать.
— Что именно?
— Перестать ныть!
Провожу пальцами по губам. Сверху вниз. «Тпрунькая», как любят поступать дети, когда им хочется кого-то подразнить.
— Нет, чего не могу, того не могу. Потому как, находясь в помраченном состоянии духа и тела…
Рогар сморщился и подпер голову рукой, глядя на меня прямо-таки душераздирающе. В том смысле, что жалобно и трогательно. М-да, надо отдать человеку должное: кривляться он умеет ничуть не хуже меня. А раз так…
Широко улыбаюсь:
— Все, прекращаю!
— В самом деле?
Мне, разумеется, не верят. И правильно делают: я еще возьму свое. И в нытье, и во всем остальном.
— Клянусь памятью моей матушки!
«Не боишься прослыть клятвопреступником?..»
А кто узнает? Ты же никому не расскажешь, верно?
«Ради такого случая найду способ!..» — злорадное обещание.
— Серьезная клятва, — оценивает мою неудачную шутку Рогар. — И ты ее сдержишь?
— Конечно.
— Во всем?
— В том, что обещал.
Мастер уточняет:
— А что ты обещал?
— Прекратить.
— Что именно прекратить?
— То, что должно быть прекращено.
Серые глаза смотрят на меня крайне пытливо:
— И что же? Можешь перечислить?
Ой-ой-ой. Кажется, я попался. На собственную удочку. Не скажу, что испуган или разочарован: скорее, очарован тем, какую глубину можно найти в самой мелкой лужице.
Предупреждали же меня, и сколько раз: не надо бросать слова на ветер. Потому что этот крылатый проказник ничего не упустит, поймает, приютит, обогреет и, выждав удобный (но совершенно неподходящий для жертвы) момент, предъявит обещания к исполнению. А я беспечно пообещал.. Ой-ой-ой. Если вдуматься, подписал сам себе пожизненный приговор. К непосильному труду на благо… А впрочем, стоит ли переживать? Если «благо» согласно, и мне не следует противиться. Но с чего начать?
89 
