99 
— Возьмите.
Бляха выскальзывает из пальцев, стукается о стол и исчезает под витками цепочки.
— Требуется ещё что-то?
— Нет, всё необходимое проделано. Вы можете свободно покинуть Обитель, dyen Маллет.
Конечно, могу. Какой смысл мне оставаться здесь или быть задержанным? Ведь я теперь бесполезен даже для любимого дядюшки Трэммина. В качестве прислуги. Но не в качестве игрушки, которая ещё не доломана до конца.
В коридорах Обители тихо и пусто. Ученики веселятся вместе с другими жителями Саэнны, а наставники творят на потребу толпы всевозможные чудеса. Сколько иллюзий будет нагромождено, сколько заклинаний сплетутся нитями в безумстве праздника... Но всё это будет уже без меня. Кто очистит город от магического мусора, когда гуляния завершатся? Мне всё равно. Пусть сами копаются в своём дерьме. Пусть привыкают.
Высокая стройная фигура в конце коридора, выходящего на широкий балкон. Мне нужно не туда, а налево, в следующую анфиладу, но не могу не замедлить шаг, а потом и вовсе останавливаюсь.
Господин старший распорядитель, небрежно облокотившийся о мраморные перила, подставляет полы мантии яркому солнечному свету и заблудившемуся в лесу башен Обители ветерку. Величественный и снисходительный, как обычно. Всепонимающий, но не всепрощающий, о нет! Не могу точно разглядеть чувства, наполняющий синь его глаз, но уверен, сейчас в ней мечутся довольно облизывающиеся демоны, хотя черты лица, разумеется, сохраняют обычную благожелательность, ведь Трэммин никогда и ни перед кем не снимает тщательно созданную маску. Вернее, не снимал. Снизошёл только однажды. Для меня.
И всё же, страх так и не пришёл. Наоборот, пропали последние капли осторожной опаски. Дав волю чувствам, дядя показал себя человеком. Кульком плоти, пронизанной самыми жалкими страстями. Да, он сильный и умелый маг. Но он всего лишь человек. Загадочный и вечно скрывающийся под маской господин старший распорядитель пугал меня больше. Того же, кто стоит в двух десятках шагов от меня, я... Ненавижу? Ещё бы. И презираю. Всеми оставшимися душевными силами.
Если целью было уничтожить память о роде Нивьери, он ведь мог поступить иначе? Мог. Просто и незатейливо убить, когда я не мог оказать сопротивление. Но нет, дяде было мало отомстить, требовалось либо получить выгоду, либо насладиться моим унижением. И как? Ты доволен, дядюшка?
Ослепительная фигура. Почти ослепляющая. Даже глаза болят. Если продолжу смотреть, окончательно перестану различать очертания. Нужно отвернуться? Да, чтобы сохранить зрение, то немногое, что ещё осталось. Но если я отведу взгляд, это будет означать...
Неважно. Чувств больше нет, они замёрзли на той самой бесконечной равнине льда.
Ты победил. И хоть невелика честь одержать верх над калекой, ты купаешься в полученном удовольствии. Не смею мешать.
После яркого света тени коридора кажутся чернильно-чёрными и густыми. На ощупь? Нет, только на вид. Потрогать я больше ничего не могу. И не хочу трогать. Всё, о чём мечталось, закончилось. Умерло и оказалось погребено под тяжеленной могильной плитой.
Моё имя вычеркнули из Регистра. Навсегда? Конечно же. Я предал твою память, отец. Я не справился. Даже если в далёком будущем меня ожидает чудо — возвращение рукам прежних качеств, эта мысль больше не греет. У меня просто не осталось сил бороться.
Сколько лет упорного труда, зачастую на одних зубах, без веры и надежды, только из непонятного упрямства и честолюбия. И что? Впустую. Полжизни псу под хвост. Но ребёнком я хотя бы мог не думать о пропитании, а теперь? Я же не могу ничего делать! Не чувствую пальцев. Кто будет меня содержать? Тувериг? У него и своих оболтусов на шее достаточно. А мне даже одеваться — сущее мучение. Хорошо, Тай помогла. Но ведь она не всегда будет рядом. И никого не будет. Пожалуй, только один человек мог бы... И тот мёртв.
Глупец! Зачем он пытался вытащить меня из-под удара? Только для того, чтобы подставить под более сокрушительный? Я не прощу тебя, Тень. Слышишь? Не прощу! Мне было бы легче умереть от твоей руки или от гнева Амиели, но только не оставаться в живых на потеху дядюшке. Ты сделал худшее, что только мог. Не добил, заставив мучаться. Год, два, десяток... Нет, так долго я не проживу, ибо каждый день будет настоящей пыткой. Каждая минута. Ты так ненавидел меня, раз обрёк на страдания? Но за что?!
И ведь ответа не будет. Попробовать догадаться самому? Изволь. Ты что-то говорил о дружбе, верно? Вроде хотел её предложить. Или предлагал? Не помню. Мысли смешались и потускнели. А я отказался. Это достаточный проступок, чтобы быть жестоко наказанным? Судьба решила: да. И спорить бессмысленно.
99 
