69 
— Почему же вы, придя сюда, не признали, что обвинение измышлено, а не справедливо?
— А боялась, почтенный господин. Да и... Уж больно наказать хотелось! И сейчас хочется.
— Хм-м-м... — Судья потрогал пальцами уголки губ, пряча улыбку. — А где, собственно, dyen Нивьери миловался, что вы это увидели?
— Да в лавке прямо, господин! Харти ко мне пришёл и говорит: спуститесь, загляните, что творится. Я и заглянула...
— Понятно. Dyen Нивьери, а вам не пришло в голову, что любовные встречи лучше проводить в местах... удалённых от любопытных взглядов?
О, и до меня очередь дошла. Что ж, отвечу, мне скрывать нечего:
— Господин, эта встреча была...
— Не любовная. Она ему ещё и денег дала, словно за работу. Надо было что-то красотке, она получила, заплатила и ушла, не прощаясь, — вместо меня с прежней печальной отрешённостью во взгляде рассказал Харти.
Значит, он всё видел и слышал? И поспешил отправиться за купчихой, чтобы... Вот сволочь! Я бы так не смог. Соображения не хватило бы.
— Ах ты...
— Любезная dyesi, не оскорбляйте слух суда простонародными выражениями! — Надменно и повелительно повысил голос судья, правильно угадав, что может последовать за яростным вскриком.
— Но господин почтенный, он же меня обманул! Он же, тварь за...
— Тише, я прошу! Заметьте, ПОКА прошу. Потом начну приказывать. — Фаири кивнул служке, и тот приготовился записывать высочайшее решение. — Обвинение, предъявленное Маллету Нивьери, снимается за... Собственно, за своим отсутствием. Dyesi Карин Каланни, как невольно попустившая совершение навета и оговора, уплатит в казну извинительную подать в размере... Скажем, десяти серебряков. Совершивший же оговор dyen Харти Оттом... Что скажете, Тинори? Следы принуждения нашли?
Дознаватель, некоторое время назад прекративший разглядывать Харти и вернувшийся в полудрёму, покачал головой:
— Внушений не было. Мастер работал. Настоящий.
— Кто-то из известных вам?
— Нет. Пожалуй, нет. Но определённо, гильдиец. Кто-то из Теней.
— Значит, вы готовы подтвердить, что насильственного вмешательства в сознание не проводилось?
— Готов. Вмешательство, конечно, было, глупо отрицать, но решение этот богомол принимал сам.
Какая странная беседа... И что-то знакомое. Кто же мне и когда рассказывал? Не вспомню, но зато в памяти осталось детское восхищение от прикосновения к тайне. А ведь я сначала не поверил, что в Городской страже есть особые люди, которых презрительно называют «кротами» за то, что те умеют рыть норы в чужих сознаниях для подчинения... Или для того, чтобы найти следы чужого, преследуемого законом вмешательства.
Неужели мой дознаватель — один из этих «кротов»? Может, он и тогда, в кабинете, копался в моей голове, что-то внушая? Наверняка. Потому что, выходя на улицу, я был спокоен, хотя следовало бы дрожать от страха. Да, он лишил меня надежды, зато этим помог бросить силы на действительно полезные занятия, а не на панику. Но почему? Для чего?
Дознаватель, словно услышав незаданный вопрос, устало улыбнулся, и ответа не потребовалось. Сделал, потому что захотел. Просто захотел. Если день за днём служба вынуждает тебя творить скучные и малоприятные вещи, иногда до остервенения хочется сотворить что-то... за что тебе не будет стыдно.
Улыбка, предназначенная для меня, стала шире и светлее. Он что, и сейчас читает мои мысли?! А впрочем, пусть. Мне нечего скрывать. Особенно — благодарность.
— Осталось выяснить только...
— Не думаю, что мы узнаем имя или приметы, — усомнился дознаватель.
— И всё же... Любезный, вы можете объяснить, что случилось с вашими руками?
Харти опустил взгляд, всмотрелся в узел безвольно повисших конечностей.
— Мои руки... Он сказал, подлецам и предателям руки не нужны. Совсем не нужны. И у меня рук больше не будет... Я просил его остановиться. А он только говорил: вспомни, какую ты совершил ошибку, и исправь её. Он всё время это говорил. И с каждым словом ломал... Больно... Больно...
— Как он выглядел?
— Не знаю... Лица нет... Не вижу... Только голос. Только он. Вспомни и исправь, вспомни и исправь, вспомни и исправь... Иначе боль не закончится. Но он обману-у-у-у-у-ул!
Отрывистые вдохи перешли в отчаянный вопль, и Харти покатился по лужайке прямо перед судейским столом.
— Обману-у-у-у-ул! Я же сделал всё, как было нужно... Я сделал!.. Так почему же мне снова больно?!
Судья скорбно качнул головой, и стоящий за спинкой кресла стражник потянул из ножен короткий меч.
69 
