131 
— А что было после ее смерти?
— Были похороны. От того дня у меня в памяти остался лес людских ног и общее уныние. Был февраль, и шел дождь. Отец почти все время проводил с нами. Можно сказать, что он пронес нас через этот ад на руках.
— Вы когда-нибудь еще видели того незнакомца с пляжа?
— Никогда.
— Как быстро ваш отец женился снова?
— Мерседес была давним другом нашей семьи, — сказал Фалькон. — Она много потрудилась, представляя работы отца в Америке. У них завязался роман… еще до маминой смерти… я вам об этом не рассказывал? Мне только недавно стало об этом известно.
— Продолжайте.
— Когда умерла моя мать, Мерседес была еще замужем, но ее муж вскоре скончался в Америке. По-моему, от рака. Она вернулась в Танжер на яхте мужа. Они поженились где-то через год после маминого ухода.
— Вам нравилась Мерседес?
— Как только я ее увидел, так сразу влюбился. У меня до сих пор сохранилось смутное воспоминание о той первой встрече. Я был тогда совсем крошечным. Она пришла к отцу в мастерскую и взяла меня на руки. Кажется, я играл ее серьгами. Мерседес очаровала меня сразу, впрочем, мой отец всегда говорил, что я был очень привязчивым ребенком.
— А что случилось с Мерседес?
— Тогда было прекрасное время. К отцу пришел успех. Фальконовы «ню» стали в мире искусства притчей во языцех. Его провозгласили новым Пикассо, что было просто смешно, учитывая разницу в масштабе и уровне их творений. И тут произошла трагедия. Это было в канун Нового года, после праздничного ужина. Все отправились к яхте, стоявшей в порту, смотреть фейерверк, а потом часть компании вышла ночью в открытое море. Неожиданно начался шторм, Мерседес упала за борт. Ее тело так и не нашли.
— Но… но как раз перед уходом гостей я тихонько выскользнул из моей спальни, и Мерседес меня заметила, — продолжал он, словно в очередной раз просматривая отснятый сознанием фильм. — Она отнесла меня назад в спальню и уложила в кровать. Я на днях вспоминал об этом, потому что… Да, точно. Все сходится. Убитый Рауль Хименес курил сигареты «Сельтас», и их запах исходил от ее волос. Причем совсем недавно я выяснил, что мой отец знал Рауля Хименеса с сороковых годов, и теперь мне очевидно, что он должен был присутствовать на той вечеринке, если только… к тому времени уже не уехал из Танжера.
— Наверняка очень многие тогда курили сигареты этой марки.
— Да, конечно, — кивнул Фалькон. — Так вот… Мерседес уложила меня в постель, поцеловала и крепко прижала к груди. Она так сильно стиснула меня, изливая свою нежность, что я едва мог вздохнуть. От нее пахло духами. Теперь я знаю, что это «Шанель номер пять». В наши дни женщины редко ими пользуются. Но в юности, когда я на улице улавливал этот запах, он всегда возвращал меня в ту минуту. В объятия любви.
— А что было после того, как Мерседес вышла из вашей комнаты?
Внезапно ощутив резкую боль в желудке, Фалькон свободной рукой схватился за живот.
— Я слышал… — продолжил он, превозмогая боль, — я слышал, как удаляется стук ее каблуков, когда она шла по коридору, а потом вниз по лестнице. Слышал разговор и смех гостей. Слышал, как хлопнула дверь. Слышал звук шагов по мощеной мостовой. И я помню, что она не вернулась.
Слезы застлали ему глаза. Рот наполнился слюной. В горле застрял ком. Последние слова исторглись прямо из его содрогавшегося нутра:
— И больше у меня уже никогда не было матери.
Алисия заварила чай. Чашка обожгла ему пальцы, а чай ошпарил язык. Эти простые физические ощущения вернули его к действительности. Он почувствовал необычную новизну, чистое удовлетворение, словно в тот день, когда они с Пако ободрали и заново оштукатурили старый коровник на ферме, а потом как следует побелили, превратив в гладкий белый куб на фоне ландшафта цвета жженой умбры. Фалькон даже сфотографировал его. В нем было что-то от простоты великого произведения искусства.
— С тех пор я никогда не думал об этом, — сказал он. — В своих воспоминаниях я обычно не доходил до удаляющегося стука ее каблуков.
— Теперь вы, конечно, понимаете, Хавьер, что не по вашей вине она не вернулась обратно?
— Это еще вопрос.
— Почему вопрос?
В глубоком раздумье он покачал головой.
— Вы понимаете, что это не ваша вина, — повторила она.
Он кивнул.
— А вам известно, Хавьер, что вы сделали сегодня вечером?
— Наверное, вы бы сказали, что я вновь пережил этот момент прошлого.
131 
