Особенно,... 
9 
— Не медлите, dana.
Вала, которой последние слова Наржака помогли сбросить оцепенение, вздрогнула и, путаясь в юбках, поспешила к своей госпоже. Я посмотрел на капитана с прежним вопросом в глазах. И получил просимое, но ненужное:
— Так надо.
Хороший ответ. И главное, хорошо знакомый мне. Самый любимый ответ людей, готовящихся спасти кого-то ценой собственной жизни, но желающих до последнего мига сохранить тайну своего подвига. Ну да, я же всё равно ничего не понял, зачем говорить больше? И «райг» для меня всего лишь незнакомое слово... Ладно, примем предложенные правила игры. Но когда расстановка фигур прояснится, свои ходы я буду делать без чужих подсказок.
Решётчатые створки трюмного люка захлопнулись, и следом сразу же раздался скрежет задвигаемого засова. Нас заперли? Занятно. Хотелось бы знать причину.
«А зачем?..» — удивилась Мантия.
Да так, не помешает. Предлагаешь предаться созерцанию тёмных углов и молитвам в ожидании, пока у капитана пройдёт приступ странного помешательства?
«Как пожелаешь...»
Лучше бы рассказала, что к чему. Ведь знаешь, верно?
«Ну-у-у...»
Знаешь. Так почему бы тебе не перестать сыпать намёками и уходить от ответов? В конце концов я рассержусь и...
Только-только установившуюся тишину рассёк глухой всхлип. Кто-то из женщин плачет? На лице служанки не заметно зарождения слёз: она вообще после приказа капитана сделалась непривычно тихой и кроткой, как овечка. Госпожа? Должно быть. По крайней мере, кроме нас троих в носовом трюме — помещении, из угла в угол по которому можно сделать не более пятнадцати шагов (если, разумеется, убрать с дороги мешки и сундуки с товарами, ожидающими своих покупателей), никого нет. Я, насколько могу судить, не шмыгаю носом, значит, остаётся...
Всхлип повторился, став громче, раскатистее, злораднее, чем заставил внимательнее присмотреться к плечам под кружевом накидки. Дрожат? Точно. А пока я тратил время на наблюдения, женщина затряслась уже всем телом, но вовсе не от рыданий. От хохота.
— Боги милостивы, а я почти перестала верить... Я просила Тихую Госпожу, и она услышала мои мольбы... Я так хотела умереть, так хотела, и вот...
Обрывки фраз вперемешку с отчаянным, болезненно искренним и горьким смехом произвели впечатление не только на меня, но и на Валу, которая, нервно перебирая юбки, поспешила к своей хозяйке с утешениями:
— Девонька моя, не надо так... Не волнуйся, всё будет мирком да ладком... Девонька мо...
Они обе стояли ко мне спиной. Служанка подняла руки, словно собираясь обнять госпожу и приголубить, но не успела даже коснуться вздрагивающих под накидкой плеч.
Резкое движение, похожее на крупную дрожь, оборванную на самом пике, чавк удара с треском рвущейся ткани, и на долгий-долгий вдох мир словно замер в скорби, дабы проститься с уходящей за Порог: руки Валы плетьми повисают вдоль тела, а сама служанка начинает медленно заваливаться на спину, сползая с гранёного клыка стилета в твёрдо сжатых пальцах госпожи.
Проходит ещё один вдох, не менее долгий, чем предыдущий, и поминальной молитвой раздаётся снисходительно-усталое:
— Я хотела умереть, это правда. Но не от твоей руки.
Бывает довольно крохотной детали, песчинки, дуновения ветерка, и сцена, разыгранная перед нашими глазами, делает оборот, подставляя для обозрения совсем другой бок. До последних прозвучавших слов ещё можно было предположить, что душевное спокойствие госпожи нарушено известием о грядущей опасности, но теперь безобидные ранее действия служанки показались смертельной угрозой. Проще говоря, женщина сошла с ума и принялась уничтожать всех, кто находится поблизости, не делая различия между друзьями и врагами. Прошла, однако, малая толика времени, и наспех построенные логические цепочки рассыпались, раскатив ненужные более звенья по всем углам трюма.
«От твоей руки». Не похоже на голословное обвинение, высказанное в сердцах. Я наклонился над телом служанки, пока ещё сохранявшим упругие формы. Что это блестит под скрюченными пальцами? Шнурок с плотно насаженными через равные промежутки стальными колечками. Если не ошибаюсь, в народе такое оружие называют удавкой. Вала покушалась на жизнь своей госпожи? Должно быть, имелся повод. А удар стилетом — всего лишь равноценный ответ. Вот так-то, никогда не нужно торопиться: можно легко попасть впросак. Я ведь был готов признать женщину тем самым подосланным ко мне убийцей, а она защищала собственную жизнь, не более. Хорошо, что мне привычнее медлить, чем действовать не раздумывая, к тому же Вуаль всё равно не позволила бы проявить чудеса ловкости, оставив в моём распоряжении только серебряный «щит». Впрочем, против стилета и такой малости хватило бы...
9 
