90 
Но сегодняшним ранним утром, когда в ближних холмах громыхала гроза и дождь колотил в окно его спальни, он очнулся от тревожной полудремы с чувством смятения. Что же он наделал? В какую абсурдную игру играл? Неужели он действительно натравил гангстеров на любовника своей жены? Но страх вскоре уступил место разуму. Они не знали, кто такой Моран. У них нет его телефона, они не смогут найти его.
А затем накатила необъяснимая депрессия, она не отпускала и сейчас, притупляла все чувства, ощущения. Джон прошел вдоль всей теплицы к закрытому переходу, который вел к садам и открытым лужайкам с одиночными деревьями и кустами. Дождь стучал по реечным стенкам перехода с безупречной равномерностью, и Джон повернул обратно.
В магазине его незамедлительно атаковала покупательница, желающая знать, как добиться, чтобы ее поздние рождественские хризантемы расцвели снова в этом году.
Вечером в понедельник дождь не прекратился и лил почти всю ночь. Они, наверное, не забирают записки из тайника каждый день, подумал Джон. А такой ливень, как этот, уж точно охладит их пыл. Вот если бы он утром зашел туда по пути на работу и вовремя поменял бы записки снова! Можно бы вычеркнуть имя Питера Морана. Когда он его вписывал, то, должно быть, сошел с ума. Ну, если не совсем сошел, то уж точно был не в себе. «Снят с петель», как говорила его мама. Можно подумать, что мозг — это комната с дверью в нее, которую как-то снимают с петель. Хотя, по правде говоря, он так себя и чувствовал в такой жаре, влажности и в своих страданиях.
Температура упала впечатляюще. Свежий ветер рябил воду, в которой отражалось затянутое серыми облаками небо с редкими пятнами синевы. Дождь прибил летнюю пыль, и все кругом дышало свежестью, как будто здесь убирал какой-то великан-уборщик и промыл все, начиная от однолетних цветов на клумбах и заканчивая самыми верхними листьями на деревьях. Выбоины на ступеньках Бекгейтской лестницы полностью скрылись под водой, на площадке из каменных плит разлилось целое озеро. Джон отогнал мысли о Черри, как поступал теперь всегда после признания Марка Симмса и разоблачения ее истинной натуры. Он поспешил переключить внимание на Бекгейтский паб, конечно же, закрытый в этот час. Редкие капельки воды падали с подвешенных над дверью в салон корзин с цветами. Банда, которую он затронул, угрожая физической расправой, учинила там разгром, разбив телефон и разломав мебель. Джон быстро поднялся по лестнице и бросился бежать вверх по переулку, страстно желая добраться до кошачьей лужайки как можно скорее.
Устойчивый гул доносился сверху с эстакады, несущей свое утреннее бремя дорожного движения на юг. Тощий молодой котик с ярко-рыжей шерсткой вылизывал себя, сидя на перевернутом деревянном ящике, которого не было вчера. Был ли это новый кот-король? Джону не хотелось повторения пятничного приступа, и он держался от него подальше. Поэтому увидеть, есть ли что внутри колонны, он смог, только подойдя к ней почти вплотную. Впервые за все время в тайнике оказались две записки, два пластиковых конверта были приклеены внутри к металлу. Но, даже не беря их в руки, Джон увидел, что записку, в которую он дописал имя Питера Морана, забрали.
Странное, необъяснимое возбуждение охватило его. Разворачивая бумажки, он вспоминал, как его расследования и поиски разгадки шифра стали для него своего рода терапией. Его заинтересованность и любопытство спасли от отчаяния. И теперешние его действия, когда он передал банде имя Питера Морана и опоздал исправить свою ошибку, должны бы ошеломить его, но он не чувствовал раскаяния. Наоборот, ему необъяснимо хотелось смеяться, но не начать же это делать здесь, посреди улицы? Он прочитал обе записки с помощью ключа, записанного в блокноте. В первой было следующее сообщение: «Единорог — Левиафану. Штерн подтвердил отставку первого августа». Вторая как будто дожидалась персонально его, и, читая шифровку, он почувствовал озноб. «Дракон — Левиафану. Питер Моран неизвестен. Необходим поскорее адрес».
Джон положил записку о Штерне в конверт и приклеил его снова в тайнике, используя свежие кусочки скотча, ролл которого он захватил с собой. Другую записку он забрал, запихнув конверт в карман, и направился к автобусной остановке. Возбуждение улеглось, но его вновь сменила депрессия. Непонятно, почему это пришло ему в голову, хоть он шел по улице, где ничто не вызывало воспоминаний, ни имени, ни вида, ни какого-нибудь предмета, но он неожиданно и ясно понял, что Дженифер никогда не оставит Питера Морана. Он как-то раньше никогда не принимал этого полностью, всегда надеялся, всегда верил, что замужество само по себе уже серьезный повод вернуться обратно. Но сейчас он так не думал. Пока Питер Моран маячит перед глазами, она останется с ним, а «магнит» вместо магического притяжения будет элементарно отталкивать их друг от друга.
90 
