246 
Стефан вернулся в Пермскую землю, «радуяся, благодаря Бога, устроившего все добре зело».
Долгие годы прожил Стефан среди пермян, пользуясь их любовью и уважением, был им не только наставником, но и заступником. Когда жители Вятки совершили грабительский набегна пермян, Стефан организовал отпор. Во время голода он хлопотал о доставке хлеба из Вологды. Ездил в Новгород увещевать новгородских старейшин, чтобы они не разрешали своим ушкуйникам бесчинствовать на Пермской земле.
Характерно, что в житии Стефана Пермского совершенно отсутствуют какие-либо чудесные явления. Его святость проявлялась не в чудесах, а в самой его подвижнической жизни.
Единственный рассказ о чуде, связанном с именем Стефана, содержится не в его житии, а в житии Сергия Радонежского.
По делам церкви Стефану время от времени приходилось ездить в Москву. Обычно по пути он заезжал в Троице-Сергиеву Лавру к Сергию Радонежскому, с которым был в дружеских отношениях. Но однажды, торопясь, он не смог навестить Сергия и лишь, проезжая мимо, издалека, с расстояния в несколько верст, с молитвою его поприветствовал.
Сергий в это время сидел со своими учениками за трапезой. Духовным взором он увидел Стефана и, встав, поклонился ему в ответ. Ученики Сергия удивились. Он объяснил им причину своего поступка, указав место, где сейчас находится Стефан. Несколько недоверчивых учеников побежали туда, нагнали Стефана и убедились, что все было так, как сказал Сергий.
Впоследствии на этом месте был поставлен крест, разрушенный при советской власти. Сейчас он восстановлен.
В один из своих приездов в Москву Стефан внезапно заболел и 26 апреля 1396 года скончался. Похоронен он был в Московском Кремле, в церкви Спаса на Бору.
Пермяне горестно его оплакивали: «Учитель наш добрый! Куда ты ушел от нас, сиротами нас оставив? Если бы потеряли мы золото или серебро, то нашли бы другое, а тебя потеряв — другого не найдем!»
97. ВАСИЛИЙ БЛАЖЕННЫЙ
Во второй половине пятнадцатого столетия от Рождества Христова, а от сотворения мира на исходе седьмой тысячи лет, в России с ужасом ждали конца света. Тому были знамения: в мае месяце выпал глубокий снег, озеро Неро, на котором стоит Ростов Великий, две недели страшно выло по ночам, затмевались луна и солнце. Мысль о скором конце, пишет Карамзин в «Истории Государства Российского», «вселяла в людей равнодушие ко славе и благу отечества, менее стыдились государственного ига, менее пленялись мыслью независимости, думая, что все ненадолго».
Но уже близко было и окончательное освобождение от Золотой Орды, и объединение русских земель, расцвет и украшение Москвы.
В то время в подмосковном селе Елохове жили сельские обыватели — муж с женой, Яков и Анна. Долго у них не было детей, о чем они очень горевали и неустанно молились Богу. И вот в 1464 году Бог дал им сына, нареченного Василием. Яков и Анна, сами люди благочестивые, изумлялись благочестию и приверженности к Богу их маленького сына. Когда Василий подрос, отец отвел его в Москву и определил в учение к сапожнику.
Мастерская сапожника, учеником которого стал Василий, находилась в Китай-городе, близ Кремля. Сапожное ремесло было в Москве делом почтенным и прибыльным. Только самые последние бедняки ходили по-крестьянски в лаптях, а остальные горожане заказывали обувь сапожнику. Шил сапожник мягкие туфли-поршни из одного куска кожи, собранного по краю на ремешок и стянутого вокруг щиколотки, шил башмаки-чоботы, шил щегольские сапоги на каблучке, сделанном из нескольких слоев толстой воловьей кожи и подбитом железной подковкой. Правый и левый сапог шились одинаковыми, и заказчик уже сам обтаптывал их по ноге.
Василий оказался учеником прилежным, понятливым и трудолюбивым, но прожил у сапожника недолго, и сам сапожником нестал.
Однажды (Василию было в то время шестнадцать лет) в лавку зашел посадский человек и попросил сделать ему сапоги попрочнее, чтобы хватило надолго. Сапожник заверил заказчика, что сошьет сапоги, которые прослужат несколько лет. Василий при этих словах печально усмехнулся. Когда заказчик ушел, хозяин спросил Василия, чему он усмехнулся. Василий долго отговаривался, мол, если он откроет причину, то вынужден будет хозяина покинуть, но любопытный сапожник не отставал. Наконец, Василий уступил и сказал: «Мне вдруг открылось, что не нужны посадскому ни прочные, ни какие другие сапоги — он завтра умрет».
246 
