Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
69 
– Я понял, что ты никому не желала ничего плохого, – ответил Виталий, не без тайного злорадства подпустив немного иронии.
– Я правда не колдовала! – взвилась Оксана.
– Я понял, – повторил Виталий еще спокойнее и двусмысленнее.
– Валентин напугал меня. Он сказал, что я, уходя, прокляла его и всех. – Голос Оксаны вдруг стал тихим и грустным. – Но я ничего такого не говорила. Я не произносила проклятий. Зачем бы я тогда пришла в среду? Знаешь, что такое приходить в проклятое место?!
– Ты сказала ему, – напомнил наблюдательный Виталий, – «от тебя уйдут все».
– Я имела в виду, что у него неправильная политика, что он не любит людей и не дорожит ими, что нельзя брать деньги и ничего не отдавать взамен.
– Ну, – усмехнулся Виталий, – что сказала – все твое.
– Знаешь что!!! Моя совесть чиста, с какой стати я должна оправдываться?! Пока. С праздником!
– Оксана, постой! – запоздало дернулся Виталий, но трубка уже пропела отбой. – Зря я с ней так! – пробормотал он и покачал головой. – Она правда не нарочно.
Он ни на миг не забывал гадание, и как Оксана испугалась, увидев в чашке изображение угрожающей ему молодой брюнетки. Должно быть, она испугалась еще сильнее, когда узнала, что один за другим переселились в мир иной два человека, на которых она гневалась. И постаралась больше не думать о том, что пугало и вызывало чувство вины. По крайней мере, Виталий поступил бы именно так: поторопился бы изгнать из головы дурные вопросы, на которые не находится ответов! Как Оксане сейчас тяжело, отвергнутой, находящейся под несправедливым, в сущности, подозрением – не сложно было догадаться! В конце концов, Валентин сам оскорбил огонь и своими руками выпустил джинна из бутылки!
«Потом позвоню ей как-нибудь. Поговорим», – решил Виталий, и совесть более или менее успокоилась.
Поспать сегодня так и не удалось – ни единого часа. Но Виталия это не расстраивало. Он пока держался бодро и сладостно предвкушал крещенскую купель. Вновь, как и в прошлом году, он оказался на Гремячем поздновато: в одиннадцать утра автомобилей на поле уже набралось предостаточно, к источнику выстроились длинные очереди по узким деревянным настилам. С объемистой сумкой, где лежало все необходимое для купания, боком стал продвигаться вперед. Настилы разветвлялись, тянулись направо и налево, и все были плотно уставлены людьми. В руках почти у каждого – по нескольку пятилитровых баллонов. Виталию хотелось пройти к купели короткой дорогой, хоть мостки здесь были уже. Несколько метров по краю настила над небольшим овражком – и прямо перед его носом оказалась черная спина. Виталий вежливо попросил немного подвинуться. Мужчина, стоявший впереди, ответил, что никого не намерен пропускать. Короткое препирательство – и выяснилось: скандалист уверен, что все, идущие за Виталием, хотят без очереди проникнуть к источнику. Руки зачесались аккуратным ударом сбросить злобного паломника в овражек. Однако он постыдился портить священный день. А уходить с позором не хотелось.
– Ничего, мы тебя обойдем! – пробормотал ожесточенно.
Он прыгнул в овражек и, улыбаясь, подал руку женщине, шедшей позади. Больше никто из арьергарда не решился за ними последовать. Женщина – стройная и легкая – в два прыжка оказалась на твердой земле. А Виталий неожиданно обнаружил, что застывшее ледяное месиво подается под ногами. Второй тяжелый шаг – и он по щиколотку в чавкающей жиже из глины и снега. Третий шаг-прыжок вывел и его на твердую почву. Досада, обида, ярость мгновенно вскипели в душе, пока Виталий выбирался на мостки. Ботинок и брючина – в рыжей глине. Должно быть, тот, кто преграждал путь, вовсю злорадствует! А может, так же досадует, что не справился с поставленной самому себе задачей.
Дурные мысли и дурное настроение улетучились, как только Виталий увидел оживленную толпу вокруг купели. Люди раздевались, одевались, растирали покрасневшие тела полотенцами, шумно погружались в воду. Ощущение праздника и светлого чуда вернулось.
Виталий остановился на дальних подступах, переоделся в любимый халат – роскошный, из натурального тканого меха. Далее шествовал важно, как падишах на торжественном приеме, и благосклонно принимал восхищенные взоры и реплики встречных.
У самой купели окончательно разделся. Плохо, когда некому сбросить на руки халат и полотенце. Хорошо, когда есть.
Полез вниз по отвесной лестнице. Ноги, погрузившись в воду, перестали чувствовать ступеньки. Виталий, задрожав, перекрестился и стремительно канул в купель с головой. Ошалевший, вынырнул. Перед глазами плыло – оттого ли, что сильно зажмурился, или оттого, что низкое солнце заглянуло из-под деревянной крыши прямо в зрачки. Только успел увидеть знакомый силуэт на берегу и поторопился окунуться вновь. Перед третьим погружением приостановился. В отдалении, на пригорке среди деревьев, – высокая и узкая черная тень, длинные волосы струятся. Тень приглашающе качнулась ему навстречу. Виталий не торопясь вновь ушел с головой под воду и, наконец, почувствовал ее светлую мощь. От ледяной влаги, охватившей все его большое тело, замерло в восхищении сердце.
Следующее мгновение наполнилось – за густой, сверкающей завесой брызг – солнечными лучами, звоном голосов, потоками воды по лицу, ощущением жара под голой, мокрой кожей.
69 
