48 
— Да заткнитесь вы, сороки, — урезонила нас Маринка. — Я вам блинов принесла, сейчас поедим.
— А варенья? — я даже зажмурилась, предвкушая столь дивную трапезу.
— Есть варенье, — смилостивилась надо мной Княжна, она хоть и бубнила постоянно и отчитывала меня, но скорее для порядка, а не со зла. — Специально твое любимое принесла. Сливовое.
По истине, сегодня мой день! Блины да еще со сливовым вареньем — это же настоящий праздник для такой обжоры, как я.
А я вам разве не говорила, что обожаю поесть? О, да это же целая история! Начнем с того, что в детстве я не ели практически ничего, как та Дюймовочка, которой и горошины хватало, беда только в том, что я и горошину не желала проглатывать. Как меня бабушка обхаживала, чтобы я питалась хотя бы 2 раза в день: и в цирк обещала сводить, и постель разрешала не заправлять, и даже клялась купить мне собаку, как только я пойду в школу. Но ничего не помогало — есть я категорически отказывалась. Именно по этому меня перестали водить в детский сад, где я закатывала скандалы с битьем посуды, стоило только воспитательнице поднести к моему рту ложку с гречневой кашей (кстати, гречку я до сих пор терпеть не могу).
И бабушка придумал гениальный в своей простоте выход. Всякий раз, как наступало время обеда, она приглашала к нам в гости Сонькину старшую сестру Нину, девчушку прожорливую, пухлую и румяную. Нинка никогда не отказывалась ни от супов, ни от каш, ни даже от колбасы с жиром, более того, стоило только ей положить все это на тарелку, как она сметала предложенное в считанные минуты. Ее аппетит был заразителен, и я потихоньку начала кушать.
Будучи уже школьницей, ела я, как грудничок. Ложку картошки, кружку молочка, единственное, что поглощала в неограниченном количестве, так это конфеты «Барбарис». Лет в 13, когда все мои ровесники сводили с ума родителей своим обжорством, я только начала есть: впервые попробовала печень, суп, пельмени, до этого все это я просто в рот не брала. В институте отведала холодец, оказалось, что объеденье. Устроившись на работу, продегустировала сало. Господа! Я даже не догадывалась, как это вкусно, раньше-то я и представить не могла, что жир мертвой свиньи может мне настолько понравиться.
И вот с тех пор, ем я с таким завидным аппетитом, что даже Сонькина сестра Нинка мне бы позавидовала. Особенно я люблю все то, что вредно для здоровья и фигуры, а именно: копченое, сладкое и соленое. Шоколад, торты, жирную скумбрию, сало, тушеную со свининой фасоль, плов — все это я обожаю! А еще пиво в неограниченных количествах, орехи, чипсы. Мои товарки только диву даются, когда видят, как часто я совершаю набеги на холодильник.
— Ты скоро не пролезешь в дверь! — ругается на меня Княжна.
— И печень посадишь, — вторит ей Маруся.
— А еще прыщами покроешься, — добавляет Эмма Петровна.
Но мне все нипочем! Я отъедаюсь за предыдущие 20 лет голодовки, ни на минуту не беспокоясь ни о фигуре, ни о здоровье. Просто я считаю, что если пища в удовольствие, то вреда она не принесет. А что касается фигуры, то она у меня почти идеальная: тонкая талия, крутые бедра, аппетитная попка, полная грудь, чуть округлый животик. До модельного стандарта мне, естественно, далеко, но даже если я буду изводить себя диетами, то при моей крупной конституции, все равно не стану двойником Кейт Мосс. И слава богу! Мне мои формы, а-ля Дженифер Лопес, нравятся гораздо больше, чем суповой набор супер-моделей. И, поверьте, не только мне.
Но, пожалуй, приостановим поток самовосхваления, и вернемся к повествованию.
В комнату мы ввалились в полном составе. Тут же загрохотали стульями, защелкали выключателями, зашаркали подошвами сапог, вытирая их о коврик. Я нетерпеливо завозилась с плиткой.
— Давай, Маринка, блины! Есть хочу.
— А когда ты не хочешь?
— Когда сплю.
— А я именно ночью и хочу, — пожаловалась Марья. — Иногда просыпаюсь часа в 2 и иду на кухню пельмени варить.
— А я, — гордо сообщила я. — После 6 не ем. По этому ваши пророчества насчет того, что скоро я не пролезу в дверь, не сбудутся. И я останусь стройной и красивой до…
— До? — вопросительно вытаращилась не меня Маруся.
— До… До самой смерти, — упавшим голосом закончила я.
— Леля, ты чего? — испугалась за меня Маруся. Она, в отличие от других, уловила перемену, произошедшую с моим лицом.
— Там. — Я ткнула пальцем в свой стол.
— Что там?
Все, как по команде, обернулись. И увидели то, что минуту назад увидела я — мой разгромленный, выпотрошенный стол. Ящики валялись на полу, а содержимое их, смешанное в кучу, громоздилось рядом. Перевернутые стаканчики, с высыпавшимися из них ручками и карандашами, бумажки, скрепки, и прочие мелочи покрывали поверхность стола почти сплошь.
48 
