69 
Поднимаясь вверх по склону, Лиа думала о том, что ложь может причинить ей вред. Похоже, что она всем рассказывала разные истории. Уэсли лежал в одиночестве в хижине и при этом, конечно, проклинал себя за то, что на его шее оказалась женщина из семейства Симмонс. Он решил остаться ее мужем, поскольку с ней «веселее», но где же теперь удовольствие, которого он ожидал?
Когда Лиа открыла дверь хижины, Уэсли подумал, что еще никогда ему не приходилось видеть у человека такое потерянное выражение лица. Вид у нее был настолько несчастный, что он едва не засмеялся. За все годы, что он знал ее, Лиа всегда стойко выдерживала невзгоды, которые обрушивались на нее. Уэсли никогда не испытывал чувства вины, если говорил ей то, что думает, потому что и она, если не соглашалась с ним, прямо высказывала свое мнение.
Но вошедшая сейчас в хижину женщина выглядела так, будто отказалась от борьбы, будто ее охватило равнодушие. Уэсли сразу же понял, что с ее горем может справиться только одно средство: он должен заняться с ней любовью. Он протянул ей руку.
Нахмурившись, Лиа не обратила на нее внимания.
— Я принесла тебе еды.
— Я не голоден. Сядь рядом со мной. «Только этого мне не хватает, — подумала Лиа. — Ревис преследует меня днем, Уэсли донимает ночью».
— Мне нужно возвращаться.
— Лиа, сядь, — неожиданно твердо для больного сказал Уэсли.
По правде говоря, ей не очень хотелось ссориться с ним, к тому же, что он может сделать?
Когда она присела на край постели, Уэс обнял ее и потянул назад так, что спиной она прислонилась к стене. Он прижался своей широкой теплой грудью к ее маленькому и напряженному телу.
— Курица, картошка, бобы, кукурузный хлеб, негромко сказал он, заглянув в принесенную ею кор-11Ш:, .
Свободной рукой он взял корзину, наклонился и поставил ее на пол. После этого он не распрямился, а продолжал удерживать ее своим телом.
— Мне… Мне нужно идти. — Она неохотно оттолкнула его.
— Лиа, — прошептал он и провел пальцем по ее щеке. — Ты ведь не боишься меня, правда?
— Конечно, нет, — бросила она. — Я должна идти, вот и все. Я не боюсь ни…
Ее прервал поцелуй, не обычный, а долгий, неторопливый, мягкий, который начал освобождать ее от усталости.
— Так что ты говорила? — спросил он, лаская ее щеку и шею широкой рукой.
— ., никого из мужчин, — ответила она, стараясь не смотреть на него. — Я не боюсь никого из мужчин, никого из…
Уэсли принялся покрывать ее шею жаркими быстрыми поцелуями, которые были ей так приятны.
— Лиа, сегодня я понял, что хотя мы женаты уже давно и у нас даже был ребенок, я тобой никогда по-настоящему не обладал.
— Это глупо. — Она отстранилась. Откуда же у меня был ребенок, раз… Я хочу сказать, ты… в ту бурную ночь мы…
— Моя красавица, я тогда решил, что ты — уличная девка, и потому так тобой воспользовался. Знай я, что это была наша преждевременная брачная ночь, поверь, я бы вел себя иначе.
— Иначе? — спросила она с любопытством. Ей было приятно, что он обнимает и ласкает ее.
— Подожди! — прошептала она. — Ты не можешь касаться меня. Я поклялась, что тебе придется добиваться от меня того, что тебе нужно, что я никогда тебе не поддамся. То, что я Симмонс, совсем не означает…
— Лиа, замолчи, — прошептал он, — и считай, что тебя вынудили.
Он нашел ее губы, впился в них и не отрывался до тех пор, пока Лиа не обвила его шею и не привлекла к себе. Он опустил ее на кровать и бедром прижал обе ее ноги. Когда Уэсли оторвался от нее, то увидел в ее глазах удивление, и его охватило чувство вины за то, что эта женщина — его жена, а он ничему ее не научил. Медленно и терпеливо он принялся ласкать ее тело.
На ней было грязное, покрытое пятнами и слишком просторное платье. Умелой рукой он начал расстегивать пуговицы на ее груди.
— Уэсли, не думаю… — начала Лиа. — Пожалуй, нам не стоит… О Господи!
Его рука скользнула под платье и ощутила тепло ее тела сквозь нижнее белье. Он опять поцеловал ее, поднял с кровати и спустил платье с плеч.
Когда платье упало до талии, настал черед Уэсли удивленно смотреть на нее. Никогда еще он не видел подобного женского белья. Сквозь ниспадавшую полупрозрачную ткань проглядывали розовые соски грудей и кожа сливочного цвета. Лиа тут же залилась краской.
— Портниха Николь решила, что раз мое верхнее платье будет из грубой ткани, то нижнее белье должно быть… должно быть…
— А теперь давай посмотрим все остальное, — с готовностью отозвался Уэс, и не успела Лиа сказать и слова, как он приподнял ее, снял четыре нижние юбки из бумазеи, обнажив кружевные панталоны, которые выгодно подчеркивали ее длинные сильные ноги. — Лиа! — воскликнул Уэс дрожащим голосом, обнял ее и начал страстно целовать.
69 
